Избранное
Шрифт:
— Может, расскажешь мне теперь, что там было, в пансионате?
— А что рассказывать?
— Все подряд. Почему вы подрались, ты и Артур. И что там приключилось с итальянцем. В общем, все.
— Артур что-нибудь рассказывал об итальянце?
— Он только сказал, что был там один итальянец, вот и все.
— Расскажу как-нибудь при случае, но только не сейчас.
Петер стоит на верхней ступеньке лестницы-стремянки, и Карин не видно его лица. «Это даже хорошо, — думает он, — насколько легче говорить честно и откровенно, повернувшись лицом к стене».
— А почему
— Может, эго ему не очень приятно?
— Думаешь, он стыдится чего-нибудь? Да чтобы Артуру стало стыдно — такого не бывает. Ему это просто не знакомо. А тебе? Тебе было стыдно?
— Не знаю, — говорит Петер. — Теперь уже, наверно, не стыдно. Если тебе настолько интересно, так и быть, расскажу все. Сейчас это можно, а тогда было нельзя.
Он прикидывает, что расскажет все, как есть. И историю с итальянцем, и то, как Артур его избил. Ну не то чтобы избил, а синяк под глазом не проходил целых три дня. И почему подрались, тоже пусть знает. В общем, он выложит ей все.
— Только давай по порядку, — предупреждает Карин. — Я ведь даже не знаю, в каком месте тот пансионат.
— В Зас-Альмагеле. Знаешь, где это?
— Где-то в Валлисе. Точно не знаю.
— Раньше я тоже не знал. Еще весной Штрассер сказал, что летом наш класс проведет несколько недель в пансионате в Валлисе. А именно в Зас-Альмагеле.
— Это около Зас-Фе?
— Может быть. Только Зас-Альмагель расположен выше по течению реки, Зас-Фе — ниже.
— А мы поедем на каникулы в Тессин. В долину Маджи. Как здорово! Ну а кто у вас был там за повара? — спросила Карин.
— Штрассер взял с собой жену.
— Как она выглядит?
— Невысокого роста. Худенькая. Моложе его. Она… даже не знаю, как сказать… чуточку застенчивая, что ли, и чем-то напоминает школьницу.
— Она тебе понравилась?
— Понравилась? Да ты что? С чего это ты взяла? Ну, внешне она приятная.
— Артур рассказывал, что ты частенько захаживал к ней на кухню.
— Чушь какая. Только тогда, когда она просила меня принести дров из сарая. Печь топили дровами. Еще мне несколько раз пришлось строгать лучину и разжигать огонь в печи. В общем, я видел ее не чаще других.
Вначале не повезло с погодой. Было холодно и туманно. Когда утром открывали ставни, туман стоял сплошной белой стеной. Не видно было деревьев. А уж гор — подавно. Туман рассеивался только к полудню. В общем, такое утро навевало скуку. Просто нечем было заняться. Мы ведь жили не в самом Зас-Альмагеле, а в двух километрах от него, в небольшом селении. Дома там называются «Цермайджерн». Правда, смешно звучит — Цермайджерн? Через день, после завтрака, госпожа Штрассер отправлялась в город за покупками. Иногда мы сопровождали ее вдвоем или втроем, чтобы помочь нести продукты.
— И ты всегда ходил с ней?
— Нет. Не всегда. Только когда она просила. Конечно, это было приятнее, чем сидеть с остальными на занятиях. Поэтому я предпочитал ходить с госпожой Штрассер в город. Учитель говорил: «Раз нет другого дела, доставайте учебники, позанимаемся немного французским». За всю первую неделю я так ни
«Может, возьмешь себе в помощники кого-нибудь другого? Не обязательно только Петера».
И тогда сразу вызвался Артур. Но она сказала:
«Петер освоился, он знает, что мне надо».
И Штрассер согласился. Он только добавил:
«Хорошо, тебе виднее».
— Значит, ты поссорился с Артуром из-за того, что госпожа Штрассер не захотела взять его к себе в помощники?
— И поэтому тоже. Но не только поэтому.
— Ты мне расскажешь почему?
— Да… Только немного потерпи.
— Но честно?
— Разумеется.
— Мы спали вчетвером в одной комнате. По две кровати в два яруса справа и слева от окна. Кроме меня были еще Сильвио, Хайнц и… Артур. В тот вечер мы легли спать в десять часов, а в половине одиннадцатого вошел Штрассер и погасил свет. После этого мы несколько раз вылезали через окно — комната была на первом этаже — и, усевшись в пижамах на траве, выкуривали по сигарете. Было прохладно, но уходить не хотелось. Вокруг такая красота. Ночи были светлые, туман опускался лишь под утро. Рядом журчала Засер-Фисп, голубизной светился в лунном свете Аллалинский ледник. Вокруг кедров и вокруг дома не переставая метался ветер. Мы сидели рядышком и курили. Когда тесно прижмешься друг к другу, то кажется, не так холодно. Однажды, когда мы сидели вот так и все было спокойно, Артур вдруг начал задираться. Он и раньше себе это позволял, но в тот раз особенно откровенно: мол, я все время кручусь возле госпожи Штрассер, что держусь за ее юбку, словно мне два года. Сначала я терпел, думал, что так лучше избежать драки. Когда же он почувствовал, что меня это не трогает, то заговорил о тебе.
— Обо мне?
— Да. Мол, я ищу утешения у госпожи Штрассер, потому что ты мне дала от ворот поворот. И ты якобы не знаешь, как от меня отделаться.
— Вдруг что-то загрохотало, совсем рядом в горах. Сильвио сказал, это, наверно, обвал. Когда Артур снова стал ко мне цепляться, Сильвио сказал:
«Да перестань ты в конце концов».
Но Артур словно оглох. Видно, он только начал входить в раж. Я сказал, что все это неправда, я вовсе не волочусь за Карин.
«Лучше поищи себе подругу из своего круга, — посоветовал Артур. — Карин и слышать о тебе не хочет. Она сама мне это сказала. И еще кое-что».
«Что же, например?» — поинтересовался я.
«Ты ей все уши прожужжал разговорами о том, что хотел бы прийти к нам, потому что у нас есть бассейн».
— Какой лгун, — прерывает его Карин. — Ни одному его слову нельзя верить. Я такого никогда не говорила. Никогда. Но теперь мне по крайней мере ясно, почему после вашей поездки ты стал ездить более ранним автобусом. Поэтому, да?