Избранное

Брэдбери Рэй Дуглас

– Язык прикуси!

В этот самый миг молния расколола дерево, росшее прямо под чердачным окном. Мальчишки ничком рухнули на пол.

– Дуг! Черт! Прекрати!

Зажмурившись, Дуг прокричал:

– Не могу! Беру свои слова обратно! Я наврал!

Получив некоторую сатисфакцию, гроза с ворчанием удалилась.

Напоследок, словно возвещая прибытие важных гостей, полыхнула далекая молния и прокатился гром; все невольно покосились в сторону лестницы, ведущей вниз.

На первом этаже кто-то невидимый прочистил горло.

Навострив уши, Дуглас приблизился

к лестнице и помимо своей воли крикнул в пролет:

– Дедушка, это ты?

– Может быть, – отозвался голос откуда-то снизу. – Вы, ребята, не умеете заметать следы. По всему городу траву примяли. Вот я и отправился за вами; где спросил, где разузнал – и нашел.

Дуглас сглотнул застрявший в горле комок и повторил:

– Дедушка, это ты?

– В городе переполох, – сообщил снизу дед, не показываясь им на глаза.

– Переполох?

– Да вроде того, – подтвердил дедушкин голос.

– Поднимешься к нам?

– Нет, – сказал дедушка. – Сдается мне, это вы сейчас спуститесь. Надо бы повидаться да потолковать о том о сем. А после будет вам наказ, ибо в городе разыскивают похищенное.

– Похищенное?

– У мистера По было такое словцо. [14] Кто забыл, пускай сходит домой и откроет этот рассказ, чтобы освежить память.

– Похищенное, – повторил Дуглас. – Да, вроде было.

– А похищенное – сейчас точно не скажу, что именно, – с расстояния продолжал дедушка, – да это и не важно, только есть у меня мысль, сынок, что похищенное должно вернуться туда, откуда взято. В городе поговаривают, будто уже вызвали шерифа, так что давайте-ка ноги в руки.

14

– Похищенное? – У мистера По было такое словцо. – Имеется в виду рассказ Эдгара По «Похищенное письмо» (1842).

Попятившись, Дуглас уставился на приятелей, которые тоже слышали голос и теперь стояли ни живы ни мертвы.

– Больше ничего не скажешь? – окликнул снизу все тот же голос. – Ладно, может, в другой раз. Однако мне пора; ты знаешь, где меня искать. До скорого.

– Ага, хорошо, сэр.

Дуг и все остальные молча слушали, как отдаются эхом от стен нечистого дома дедушкины шаги: через площадку, вниз по лестнице, на крыльцо. И все.

Когда Дуглас обернулся, Том уже держал наготове пеньковый мешок.

– Пригодится, Дуг? – шепотом спросил он.

– Давай сюда.

Вцепившись в кромку, Дуглас начал собирать шахматные фигуры и по одной бросать их в мешок. Первым на дно шмякнулся Пит, за ним Том, за ним Бо и все прочие.

Дуг встряхнул мешок; шахматы загремели, точно старые кости.

В последний раз оглянувшись через плечо на свою армию, Дуг двинулся вниз по ступенькам.

Глава 19

Дедушкина библиотека представляла собой невероятное сумрачное пристанище, облицованное книгами, а посему там могли случиться – и вечно случались – всякие неожиданности. Достаточно было снять с полки

какую-нибудь книжку, раскрыть ее – и сумрак уже не был сумраком.

Здесь-то, водрузив на нос очки в золотой оправе, и устраивался дедушка то с одной книгой на коленях, то с другой и всегда привечал посетителей, которые заглядывали на минутку, а задерживались на час.

Сюда после дневных трудов захаживала даже бабушка, подобно тому, как всякая усталая живая тварь идет к водопою, чтобы набраться свежих сил. А дедушка только рад был плеснуть в кружки добрый, чистый Уолденский пруд [15] или аукнуть в бездонный кладезь Шекспира, чтобы потом удовлетворенно слушать эхо.

15

Уолденский пруд – отсылка к философскому произведению американского писателя и мыслителя Генри Дэвида Торо «Уолден, или Жизнь в лесу» (1854).

Здесь бок о бок отдыхали лев и антилопа, здесь шакал превращался в единорога, здесь в субботний полдень можно было застать немолодого отшельника, который, сидя в тени придуманной, а может, и непридуманной ветви, подкреплялся хлебом, замаскированным под сандвич, и прихлебывал из кувшина домашнее вино.

На краю этого мира в ожидании стоял Дуглас.

– Входи, Дуглас, – сказал дедушка.

И Дуглас вошел, пряча за спиной пеньковый мешок.

– Хотел что-то рассказать, Дуглас?

– Нет, ничего, сэр.

– Так уж и ничего? Ни о чем?

– Ни о чем, сэр.

– Что сегодня поделывал, парень?

– Ничего.

– Совсем ничего или ничего особенного?

– Вроде бы совсем ничего.

– Дуглас. – Протирая очки в золотой оправе, дедушка помолчал. – Знаешь, как люди говорят: признание облегчает душу.

– Ну, говорят.

– Видно, есть в этом здравый смысл, не зря же так говорится.

– Допустим.

– Уж я-то знаю, Дуглас, я-то знаю. Хотел кое в чем признаться?

– В чем? – Дуглас по-прежнему держал мешок за спиной.

– Пытаюсь догадаться. Не подскажешь?

– А ты намекни, дедушка.

– Ну что ж. Нынче над ратушей вроде как разверзлись хляби небесные. По слухам, на лужайку лавиной хлынули мальчишки. Ты, часом, никого из них не знаешь?

– Нет, сэр.

– Может, кто-нибудь из них знает тебя?

– Если я их не знаю, откуда им-то меня знать, сэр?

– Неужто тебе и сказать больше нечего?

– Вот прямо сейчас? Нечего, сэр.

Дед покачал головой.

– Говорил же я тебе, Дуг: мне известно о похищенном. Жаль, что ты упорствуешь. А меня, помню, в твои годы застукали с поличным, когда устроил я одну каверзу; и ведь знал, что пакость, а все равно делал. Да, как сейчас помню. – Дедушкины веки дрогнули за стеклами очков. – Не стану задерживать, парень. Вижу, ты как на иголках.

– Да, сэр.

– Тогда вперед. Дождь не утихает, в небе молнии разбушевались, на площади ни души. А коли на бегу призвать молнию, то, само собой, и управишься в два счета. Смекаешь?