Избранное
Шрифт:
Швед согласился с ним, буркнув что-то среднее между «а» и «я», а Э. С. спросил, где он заправлялся — в Югославии? При слове Югославия швед оживился — быть может, это было первое слово, которое он понял из всего разговора.
— Выключите двигатель, — приказал Э. С. — Детонационное сгорание слишком перегружает детали и может вывести из строя кривошипно-шатунный механизм.
Швед не понял, поэтому Э. С. сам подошел и выключил мотор. «Видно, не понимает по-французски», — подумал он и сказал:
— Очевидно, вы, шведы, не понимаете по-французски?
Швед не понимал, о чем его спрашивают, но на всякий случай
— Швейцарцы лучше вас знают французский, — сказал Э. С. — К примеру, в кантоне Юра все говорят только по-французски. В сущности, одна половина кантона находится во Франции, а вторая в Швейцарии. Как правило, что швейцарец, что бельгиец знают французский… В одиночку путешествуете, да?
Бородач задумчиво почесал свою бороду.
— Красивые женщины у вас в Швеции, — сообщил ему Э. С., переходя на болгарский. — Женственные, северянки, скандинавки. Представляете, если бы женщина-северянка да восточный мужчина, какой бы получился гибрид!
Он заглянул в голубые глаза шведа и улыбнулся. Швед тоже улыбнулся в ответ. Э. С. погладил свой винчестер, обошел машину с другого бока, замурлыкал «Ревет и стонет Днепр широкий», мурлыканье постепенно перешло в урчание, он похлопал по багажнику и сказал:
— «Сааб», верно?
— «Сааб», — подтвердил швед.
— И как же вы умудрились кувырнуться на ровном, гладком шоссе?
Чтобы сделать вопрос понятнее, он попробовал перевести его на язык жестов, размахивая руками, как настоящий, заправский глухонемой. Иностранец понял, оживился и тоже с помощью жестов и мимики объяснил, что, когда вел машину, заметил у кромки шоссе какой-то комок, вот такой, не больше, с шипами со всех сторон. Он еле-еле задел этот комок, и тут же раздался треск, покрышка лопнула с таким грохотом, словно он налетел на мину, после чего он потерял управление, а черный ощетинившийся комок перелетел через машину и приземлился на лужайке, вон по ту сторону шоссе.
— Странно, — сказал Э. С. — Ваши покрышки ведь «Дэнлоп», как же это ее так разодрало?
И стал подробно втолковывать шведу, что «Дэнлоп» слывет безопасной, что у нее большой диаметр сечения, и, когда камера спускает, она не дает колесу лечь на обод. Странный случай, очень странный, хотя, знаете ли, в Европе ежегодно лопаются около пяти миллионов покрышек!
При слове Европа швед усиленно закивал и почти воспрянул духом.
Несколько общеупотребительных слов как бы положили начало сближению собеседников: Европа, «Дэнлоп», кантон Юра, Югославия, «сааб». Однако ни тот, ни другой не могли понять, из-за чего произошла авария. Э. С. подумал, что швед налетел на какой-то металлический предмет, который, точно ножом, вспорол баллон, а взрыв был вызван давлением в несколько атмосфер. Да, швед просто-напросто наскочил на какую-то железяку, выпавшую из телеги или из грузовика, которые перевозят металлолом. В самом деле, чего только не возят грузовики с металлоломом!
На шоссе показался автопоезд, сбавил скорость у места аварии, посигналил, но не остановился. Затем две машины с прицепом-дачей обдали шведа, Э. С. и Джанку дымом и пылью и покатили дальше. В обратном направлении проехала малолитражка, Э. С. «проголосовал», чтобы она остановилась, оказала шведу посильную помощь, но малолитражка не удостоила его внимания и удалилась с обиженным видом; собственно, обидел ее тот, кто ее породил, но еще долго
Швед несколько приуныл.
— Пущу в ход своего кабаноубивца, — сказал ему Э. С., — и первая же машина, какая покажется, затормозит.
Он похлопал рукой по винчестеру.
Собака догадалась, что хозяин намерен пустить ружье в ход, забеспокоилась, стала принюхиваться, озираться. Пристально всмотревшись, Э. С. заметил в самом конце дороги крохотную черную точку. Точка росла, из черной стала серой, потом еще светлее, и немного погодя к месту происшествия приблизился оранжевый, как апельсин, «запорожец». Э. С. хотел было пригрозить оружием, но это не понадобилось, потому что «запорожец» скинул скорость, свернул на обочину и затормозил возле шведа. «Запорожец» был такой раскаленный, что воздух над ним, казалось, пылал. Когда водитель выключил мотор, машина еще долго отдувалась, и еще долго от нее исходило такое шипенье, такой треск, будто она готова была вот-вот взлететь на воздух.
Это была машина техпомощи. Э. С., глядя на нее, дивился, что такая машина может оказывать помощь, когда она сама скорей нуждается в помощи. Механик — плешивый, усатый и приветливый — открыл капот, чтобы остудить мотор, Э. С. и швед заглянули под крышку, и увидели не мотор, а нечто среднее между пишущей машинкой и фотоаппаратом.
— Это шведская машина марки «сааб», — сказал Э. С. механику. — У него лопнула покрышка, но, к счастью, он легко отделался. На какую-то железяку, видно, напоролся.
— Гвоздь, — сказал механик, осмотрев пострадавшую покрышку вблизи. — Ума не приложу, откуда на наших дорогах такая уйма гвоздей! Наши-то водители приноровились, объезжают их, а иностранцы так прямо и наскакивают, ясное дело, покрышки — к чертям. В Европе небось гвозди по дорогам не валяются.
При слове Европа швед оживился и закивал. Механик открыл багажник, достал запаску, пошарил в карманах, вынул оттуда гвоздь, сунул шведу под нос и сказал:
— Гвоздь! Остерегайся, сворачивай в сторону, коли приметишь такой на дороге! Хуже нет для покрышек, все равно что на гранату наехать.
Для пущей убедительности и наглядности механик взмахнул рукой, делая вид, что собирается проколоть запасную покрышку. Приложил к ней гвоздь острием и произнес «бум». Швед понял, лицо его прояснилось, он подошел к своей проколотой покрышке и показал, где именно прокол.
— До чего ж несмышленый народ, — обратился механик к Э. С. — И невдомек ему, что, если наскочить на гвоздь, покрышка — к чертям! Обидно, совсем вроде новая!
Он принялся менять камеру, работал легко и споро, даже что-то насвистывал при этом. Оттого ли, что работал он с охотой, или оттого, что лицо у него было приветливое, большеусое, или потому, что он за работой небрежно насвистывал, — Э. С. понять не мог, — но присутствие этого человека вселяло спокойствие. Иностранец, видимо, тоже успокоился, вынул трубку и кисет с табаком «Амфора», набил трубку и закурил. Приятный запах пополз над дорогой, Джанка раздула ноздри: стала принюхиваться. Швед протянул кисет Э. С., но тот отказался — отвык, мол, от трубки, очень щиплет язык. Тогда швед достал из кармана коробку очень тонких сигар. Э. С. взял одну, понюхал, закурил. Сигара была крепкая, но не горькая, при каждой затяжке голова слегка кружилась.