Избранное
Шрифт:
эфира. Откровенно говоря, ничего нет.
Этого, конечно, и вообразить себе невозможно.
Но на это нам плевать, нас интересует только спиртуоз и Нико
лай Иванович Серпухов.
Вот Николай Иванович берет рукой бутылку со спиртуозом и под
носит ее к своему носу. Николай Иванович нюхает и двигает ртом,
как кролик.
Теперь пришло время сказать, что не только за спиной Николая
Ивановича, но впереди, - так сказать, перед грудью, -
кругом нет ничего. Полное отсутствие всякого существования, или,
как острили когда-то: отсутствие всякого присутствия.
Однако, давайте интересоваться только спиртуозом и Николаем
Ивановичем.
Представьте себе, Николай Иванович заглядывает во внутрь бу
тылки со спиртуозом, потом подносит ее к губам, запрокидывает
бутылку донышком вверх и выпивает, представьте себе, весь спир
туоз.
Вот ловко! Николай Иванович выпил спиртуоз и похлопал глаза
ми. Вот ловко! Как же это он!
А мы теперь должны сказать вот что: собственно говоря, не
только за спиной Николая Ивановича, или спереди и вокруг его, а
также внутри Николая Ивановича ничего не было, ничего не сущест
вовало.
Оно, конечно, могло быть так, как мы только что сказали, а
сам Николай Иванович мог при этом восхитительно существовать.
Это, конечно, верно. Но, откровенно говоря, вся штука в том, что
Николай Иванович не сущестововал и не существует. Вот в чем шту
ка-то.
Вы спросите: а как же бутылка со спиртуозом? Особенно, куда
вот делся спиртуоз, если его выпил несуществующий Николай Ивано
вич? Бутылка, скажем, осталась. А где же спиртуоз? Только что
был, а вдруг его и нет. Ведь Николай Иванович не существует, го
ворите вы. Вот как же это так?
Тут мы и сами терямся в догадках.
А впрочем, что же это мы говорим? Ведь мы сказали, что как
внутри, так и снаружи Николая Ивановича ничего не существует. А
раз ни внутри, ни снаружи ничего не существует, то, значит, и
бутылки не существует. Так ведь?
Но, с другой стороны, обратите внимание на следующее: если мы
говорим, что ничего не существует ни внутри, ни снаружи, то яв
ляется вопрос: изнутри и снаружи чего? Что-то, видно, все же су
ществует? А, может, и не существует. Тогда для чего же мы гово
рим: "изнутри" и "снаружи"?
Нет, тут явно тупик. И мы сами не знаем, что сказать.
До свиданья.
Даниил Дандан
18 сентября 1934 года.
– 98
Хню к телеграфному столбу
Для отдыха прислонилась.
Потухли щеки Хню. Во лбу
окно
В траве бежала змейка,
высунув гибкое жало,
в ее глазах блестела чудная копейка.
Хню медленно дышала,
накопляя растраченные силы
и распуская мускулов тугие баночки.
Она под кофточкой ощупывала груди.
Она вообще была прелестной паночкой.
Ах, если б знали это люди!
Нам так приятно знать прошедшее.
Приятно верить в утвержденное.
Тысячи раз перечитывать книги, доступные
логическим правилам.
Охаживать приятно темные углы наук.
Делать веселые наблюдения.
И на вопрос: Есть ли Бог?
– поднимаются тысячи рук
склонные полагать, что Бог это выдумка.
Мы рады, рады уничтожить
наук свободное полотно.
Мы считали врагом Галилея,
давшего новые ключи.
А ныне пять обэриутов,
еще раз повернувшие ключи в арифметиках веры,
должны скитаться меж домами
за нарушение обычных правил рассуждения о смыслах.
Смотри, чтоб уцелела шапка.
Чтоб изо лба не выросло бы дерево
тут мертвый лев сильней живой собаки,
и, право, должен я сказать, моя изба не посещается
гостями
Хню, отдохнув, взмахнула сильными костями
и двинулась вперед.
Вода послушно расступилась.
Мелькали рыбы. Холодело. Хню, глядя в дырочку,
молилась,
достигнув логики предела.
Меня уж больше не тревожит
земля, ведущая беседу
о прекращении тепла,
шептала Хню своему соседу.
Меня уж больше не атакуют
пути жука-точильщика,
и гвозди больше не кукуют
в больных руках могильщика.
И если бы все пчелы, вылетев из чемодана, в меня
направили б свои тупые жала,
то и тогда, поверьте слову, от страха вовсе б
не дрожала.
"Ты права, моя голубка,
отвечает путник ей,
но земель глухая трубка
полна звуков, ей же ей."
Хню ответила: "Я дурой
рождена сидеть в стогу,
полных дней клавиатуры
звуков слышать не могу
И если бабочки способны слышать потрескивание искр
в кореньях репейника,
и если жуки несут в своих котомках ноты расточительных
голосов,
и если водяные паучки знают имя, отчество обороненного
охотником пистолета,
то надо сознаться, что я просто глупая девчонка."
"Вот это так, - сказал ей спутник,
всегда наивысшая чистота категорий