Избранное

Эренбург Илья Григорьевич

391. МОЛИТВА, ЧТОБ ВОЙТИ В РАЙ С ОСЛАМИ

Когда ты, господи, прикажешь мне идти, Позволь мне выбрать самому пути; Я выйду вечером в воскресный день Дорогой пыльной, мимо деревень, И, встретивши ослов, скажу: «Я Жамм, И в рай иду. — И я скажу ослам: — Пойдемте вместе, нежные друзья, Что, длинными ушами шевеля, Отмахивались от ударов, мух, Назойливо кружившихся вокруг». Позволь к тебе прийти среди ослов — Средь тех, что возят фуры паяцов, Средь тех, что тащат на спине тюки Иль в маленьких повозочках горшки. Среди ослиц, что ноги ставят так, Что трогает вас их разбитый шаг, Что, пчелами ужалены, должны На ножках раненых носить штаны. Позволь прийти мне с ними в райский сад, Где над ручьями яблони дрожат, И сделай, господи, чтоб я в него вошел, Как много поработавший осел, Который бедность кроткую несет К прозрачной чистоте небесных вод.

Из

испанской поэзии

Гонсало из Берсео

392. ЯВЛЕНИЯ БОГОРОДИЦЫ, ЗАПИСАННЫЕ МОНАХОМ ГОНСАЛО ИЗ БЕРСЕО

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Близ Толедо жил священник, верил в бога, Божьи заповеди соблюдал он строго. По ночам молился деве пресвятой, Звал Христа он солнцем, мать его — звездой. Но один порок имел священник рьяный: Он вино любил и часто шлялся пьяный, Потеряв рассудок, в кабаках лежал, Речи безрассудные пастве держал. Раз зашел священник в кабачок соседний, И кувшин вина он выпил пред обедней. На ногах едва стоял, услышав звон, Тщетно в божий дом идти пытался он. Черт решил прикончить пастыря дурного, Стал быком — рогатый и весьма здоровый, Кинулся на пьяницу издалека, И священник вскрикнул, увидав быка: «Матерь божия, всех грешников жалея, Пожалей меня, плохого иерея!» Богородица сошла на этот крик, Как ягненок, замер перед нею бык. Дьявол, обозлившись, гордый и унылый, Обратился в пса с клыками страшной силы, На священника он прянул, разъярен. «Матерь божия, ты панцирь наш от века! Пожалей меня, дурного человека!» Богородица сошла, и пес пред ней Лег смущенный, малого щенка смирней. Дьявол обратился в льва, ревя, как трубы, На священника пошел, оскалив зубы. И, когда приблизился ужасный лев, Завопил священник, чудище узрев: «Матерь божия, звезда и луч единый, Пожалей, жалея всех, дурного сына!» Богородица сошла, и грозный лев Кроток, точно кот, забыл вражду и гнев. Богоматерь иерею путь казала, Увела его, свое накинув покрывало, Пьяного покрыла, уложила спать, Как ребенка всепрощающая мать. Молвила ему, исполнена любови: «Помни — мать печалит каждый грех сыновий, Не покину я вовек твоей души, Ради матери опомнись, не греши!» Плакал иерей: «О свет, из тьмы влекущий! Дева! Искупленье всякой твари сущей! Нестыдящая наставница сердец! О, не знающая, где любви конец!»

Хуан Руис

393. О НАРУЖНОСТИ ПРОТОИЕРЕЯ И О ВСТРЕЧЕ С ДОНЬЕЙ ГАРОСОЙ

«О госпожа, — старуха ей сказала, — Таких красавцев в наше время мало: Высокий, крепкий, ходит он степенно, Ступает важно, как павлин надменный, Большая голова на низкой шее, Крутые волосы угля чернее, Нос маленький, а рот большой и алый, Две алые губы, как два коралла. Но грудь навыкат, ноги молодые, Широкоплечий, крепконогий, статный, Всегда любезный и всегда приятный, Играет на гитаре, знает песни, Он шутками всех шутников известней. Кругом мужчин видала я немало, Но равного ему я не видала. Люби ж, люби скорей протоиерея!» Гароса слушала ее, краснея, И после молвила неосторожно: «Но где ж его самой увидеть можно?» Старуха засмеялась: «Как я рада! Бегу! Ему всё передать мне надо! Любовь не терпит долгих ожиданий, Он будет завтра здесь на мессе ранней». Гароса молвила: «Но, ради бога, Пусть будет скромен он, я буду строгой. О господи! Спаси от хитрой лести! Я буду завтра здесь, на этом месте». ……………………………… Во имя господа, как подобало, Я был на мессе ранней, и она стояла! Монахиня молилась, розовея. О, цвет граната! Дикой серны шея! О, в грубой рясе нежная черница! На белой розе эта власяница! Увы, неотразимо искушенье — Я согрешил и каялся в смущенье. Она взглянула, очи — точно свечи. А сердце плакало от жданной встречи. Я говорил, она мне говорила, Я уж любил, она уже любила. Любовь ее была чиста пред богом, Она меня вела и помогла во многом. Своим постом она меня спасала, Меня своей молитвой ограждала. Два месяца спустя моя подруга Скончалась от тяжелого недуга. Но слаще смерть сей суеты постылой, О боже, душу грешную помилуй!

Хорхе Манрике

394. НА СМЕРТЬ ДОНА РОДРИГО, РЫЦАРЯ ОРДЕНА СВ. ИАКОВА, ЕГО ОТЦА

1

Годы проходят, годы уходят, Меняется высь, колеблется твердь. Зри кругом, Как жизнь проходит, Как приходит смерть Тайком, Как мало мы радости знаем, Как быстро приходит расплата, Гляди — Как мнится нам раем Всё, что было когда-то Позади.

2

Наша жизнь — лишь реки, А смерть берет, точно море, Столько рек, Туда уходят навеки Наша радость и горе — Чем жил человек. Туда уходит богатый, И нищий уходит тоже. Средь этих

вод Они, что были иными когда-то, Как капли друг с другом схожи, И кто разберет?

3

Сей мир — лишь дорога К иному, где нет тревоги И нет забав. Тщись же пройти его мудро и строго, Не спутав дороги И не упав. Рождаясь, мы путь начинаем, Мы идем в годы жизни, Мы кончаем путь Лишь тогда, когда умираем, Умирая, приходим к некой отчизне, Чтоб уснуть.

4

Всё, что мы жаждем, всё, что мы ищем, Мгновенно и тленно, Всё это прах. И мы подобны безумным нищим, Которые ищут струи сокровенной В песках. Вот старец! Где его гибкость стана, Легкий смех и забавы, Юные года? Они увяли слишком рано, Как вянут малые травы В холода.

5

Все утехи и радости плоти, Всё, что нам надо Для сердец, — Что это, если не стая гончих на охоте, А впереди засада И конец. Мы несемся, друг друга обгоняем, Спешим напрасно Жить. Когда же ловушку мы замечаем, То места нет, чтоб сей бег ужасный Остановить.

6

Были короли великой власти, О которых мы знаем по изображеньям Былым. Были судьбы их полны страсти. Они исчезли, как над селеньем Дым. Были императоры и папы Рима. Смерть вошла, когда надо, В дворец И увела их от власти мнимой, Как будто пасли они только стадо Овец.

7

Где столь прославленные герои? Рыцари в сече? Короли на троне? Где их стан? Где победители Трои? Где инфанты Арагонии? Где дон Хуан? Где звонкие песни и лиры? Где певцы, что бродили, храбрых прославляя, По всей стране? Где пиры? И где турниры? Что они, если не зелень сухая На гумне? Дам великолепные наряды, Пена кружев и горностая Снега, Дворцов порфировых фасады, Короны, что горели, золотом блистая, И жемчуга, Камни цены небывалой, Кони, взращенные в холе, Садов краса — Что с ними ныне стало? Что это, если не в поле Роса?

8

Столько именитых баронов, Графов, полных отваги, Князей — Как смерть не побоялась стражи и заслонов, Их богатства, их славы, их верной шпаги, Их друзей? Заключавшие мир, начинавшие войны, Сеявшие грозы И страх Столь прославлены, столь достойны. Что они, если не высохшие слезы На очах?

9

Вот храбрый рыцарь дон Родриго, Он горел великой любовью И враждой. Свергая мавров проклятое иго, Он кропил поле своей кровью. Жизнь его — бой. Пусть недруги вспомнят в испуге, Как он Крест прославил Огнем побед, И мы да вспомним про его заслуги Теперь, когда он навеки оставил Сей свет.

10

Какой друг друзьям верным, Какой глава семье обширной И слугам, Какой враг неверным, Какой защитник обители мирной И дам, Какая мудрость для молчаливых. Для коварных, честь потерявших. Какой гнев, Какой язык для болтливых, Для храбрых и всё испытавших — Лев!

11

Не богатство сплело ему лавры, Он золота не искал на чужбине, Был пуст его дом. Но пред ним трепетали мавры, Ибо он брал города и твердыни Мечом. Кому не известна его отвага? Он смело кидался навстречу неверным, Не сгоряча, Но зная, что в этом высшее благо, Ибо он был рыцарем верным Меча.

12

Итак, столько пешек передвинув На шахматном поле И страсть утоля, Итак, низвергнув столько властелинов, Сражаясь по доброй воле За короля, Итак, изведав разные испытанья, Которых перечислить нет сил Теперь, Он заперся в своем замке Оканье, И смерть тогда его посетила, Стукнув в дверь.

(13)

Смерть

Сказала: Рыцарь смелый, Ты сражался храбро и исступленно, Ты побеждал, Ныне ты кончил земное дело, Гляди, как путь, тобой завершенный, Жалок и мал. Оставь сей мир и его утехи, Как жалкие бредни, Как сон ночной. Откинь свой меч, сними доспехи И, полон веры последней, Иди за мной!