Избранное
Шрифт:
Разговор о ките принимал политический оттенок. Лицо моего сослуживца искривила злобная гримаса, и я поспешил выйти в коридор.
В столовой я съел свой обычный обед — невкусный и скудный — и пошел домой. У меня было смутное желание встретить хозяйку и высказать ей все, что я думаю об этом ките, но она куда-то запропастилась. Я лег и заснул и, как бывает со мной в сладком сне, поплыл, словно дельфин, ныряя и нежась в теплых волнах. Но стук в дверь вывел меня из глубокого, сладостного забытья.
— Вы спите? — вопрошала хозяйка с той стороны двери и, не дожидаясь ответа, уже отворила ее. Я приподнялся на локтях и заорал на нее, влезавшую ко мне и напоминавшую в своем черном переднике огромного кита:
— Что вам здесь надо, черт побери? Вы же знаете, что я в это время отдыхаю!
— Простите, пожалуйста, — извинялась она, — я только хотела сообщить вам последние новости, которые передавали по радио. Сегодня утром выловили кита!
Должно
— Вон! Вон! — вопил я в неистовстве. — Катитесь к дьяволу вместе с вашим китом!
Я вскочил с тахты и сгреб подушку, но она поспешно ретировалась, хлопнув дверью, а я в бессильном гневе хватил подушкой об стену.
После этой сцены я кипел еще некоторое время, а перепуганная хозяйка молила о пощаде.
— Съезжаю, снимаю другую квартиру! — бушевал я, сознавая в душе, что лучшей комнаты мне не найти. Злосчастный кит, казалось, хотел лишить меня пристанища, являвшего собой предмет всеобщей зависти. Поэтому-то в объяснениях с ней я вынужден был пользоваться условным наклонением и говорить с примирительной вкрадчивостью.
— Послушайте, — убеждал я ее, — если вы еще раз упомянете при мне проклятого кита, я немедленно съеду с квартиры, а в вашу комнату жилищный отдел вселит целое семейство: пьяницу мужа и склочницу жену с четырьмя детьми мал мала меньше.
Понимая, что угроза эта небезосновательная, хозяйка мне не прекословила.
— Простите, я думала, вы уже проснулись, — каялась она, — было четыре. Мне казалось, вам, как и другим жильцам, интересно будет это узнать. Я же не знала, что вы по каким-то причинам питаете ненависть к китам. Но теперь я о них вам и не заикнусь… Хоть бы вы сами меня об этом просили. Но вот увидите — вам первому захочется о них поговорить.
От последнего замечания она не могла удержаться, но с тех пор кита действительно при мне не поминала, хотя с другими жильцами постоянно шепталась и судачила о нем, понижая голос настолько, чтобы я, понимая прекрасно, о чем идет речь, все-таки не мог расслышать слов. Она изображала передо мной оскорбленную невинность; ее ответы (я удостаивался их лишь в самых крайних случаях) отличались нарочитой недосказанностью, загадочностью, двусмысленностью, а вопросы, которые она задавала мне или другим жильцам в моем присутствии, составлялись с единственной целью раздразнить мое любопытство и спровоцировать меня поинтересоваться, что слышно нового о ките. Она стала слушать по радио последние известия, чего раньше за ней не водилось, и настраивала приемник так, чтобы, сидя у себя в комнате, я слышал через дверь, о чем идет речь, но смысла разобрать не мог. Она наказывала меня моим собственным любопытством и исключением из ее заговорщического кружка. Мне начинало казаться, что она изобрела и особый язык из зашифрованных слов и употребляла его в разговоре с другими квартирантами, когда я проходил через холл, или перекрикивалась с соседками, когда я был у себя. Это были внушительные, тяжеловесные, черные могучие слова, увесистые и грубые имена существительные мужского рода, обозначавшие нечто громадное, громоздкое и мощное и, несомненно, напоминавшее кита; но я не сдавался и отвоевал себе несколько дней спокойной жизни, чувствуя себя, правда, в доме чужим, лишним, подверженным суровому бойкоту. Должен, однако, признаться, что и я прибег к тактической хитрости, помогшей мне выстоять и совладать со своим любопытством: я покупал две ежедневные, одну воскресную и местные сплитские газеты и внимательно, не упуская ни малейшей подробности, изучал все, что касал: ось кита. Делал я это украдкой от всех, читая газеты в канцелярии, когда в комнате никого не было — газеты держал в ящике стола и, если кто-нибудь входил, вставал и животом задвигал ящик, — и никогда не брал домой.
Именно таким образом из воскресной газеты на следующий день после стычки с хозяйкой я узнал о поимке кита. Под заголовком «Пятичасовая борьба с морским чудовищем» лоцман портового управления — один из главных участников охоты за китом — давал корреспонденту интервью:
«В то утро я проснулся с ощущением необычности предстоящего дня. Предчувствие не обмануло меня. Около девяти часов в помещение портового управления вбежала женщина и с волнением сообщила мне, что заметила у берега рыбу исполинских размеров. Я опрометью бросился к месту, указанному женщиной. И увидел черную блестящую спину морского колосса. Я сейчас же пришел к заключению, что это кит.
Я вызвал к себе нескольких матросов; между тем слух о происшедшем быстро распространился, и через несколько минут на берегу собралось множество народа.
Мы окружили животное с суши и с моря, я руководил операцией, взобравшись на кнехт. Мы накинули на гиганта петлю из корабельного каната и начали подтягивать к берегу. Но подоспевший в это время милиционер выстрелил в голову кита.
Далее следовал рассказ о пятичасовой схватке с китом, в которой особо отличился вышеупомянутый лоцман, и подробное описание трудностей при извлечении кита на сушу, произведенном силами более чем двухсот граждан, двух грузовиков, катера и подъемного крана.
Этот захватывающий репортаж был написан бойким слогом и снабжен иллюстрациями (фотография кита, лоцмана, милиционера и группы граждан). Машинистка Цана, девица, отличающаяся повышенной потливостью, аккуратно вырезала фотографии и приколола их к стене над своей машинкой и столько раз пересказывала репортаж, что выучила его наизусть, а наш болезненный бухгалтер принялся нить рыбий жир, и теперь от него несло рыбой. Несколько дней о ките не было слышно никаких новостей. Наступило неожиданное затишье, и приходилось довольствоваться старыми новостями и новыми комментариями, в то время как печать подогревала любопытство читателей, продолжая публиковать рассказы вновь объявившихся «очевидцев».
Под рубриками «Знаете ли вы?», «Занимательная страничка» и «Со всех концов света» говорилось о разных породах китов: беззубых китах и зубастых, полосатике, нарвале и кашалоте, перечислялись вымершие виды китов, и в том числе и чудовище из озера Лох Несс, упоминались отдельные особи китов, за последние пятьсот лет наблюдавшиеся в наших морях, приводилась история китового скелета, принадлежащего Венскому музею, превозносились подвиги наших китоловов в северных морях и китоловов югославского происхождения у Огненной Земли. В разделе промышленности подсчитывалась воображаемая прибыль от переработки отловленной туши кита и сумма экономии в валютных рублях, которую получила бы в этом случае наша промышленность. Сюда причислялась амбра — драгоценное ароматическое вещество, главная статья китового промысла, рыбий жир и китовый ус; в заключение вносилось предложение создать свою китобойную флотилию и возобновить отечественную промысловую охоту на китов. В рубрике международной политики толковались проблемы интернационализации морей и деления их на сферы влияния, рассматривались конфликты, возникающие при столкновении интересов великих держав в арктических районах, а также сообщалось о предстоящей международной конференции китоловов в Канаде. В хронике общественной жизни писали о героизме моряков, проявленном при отлове кита и безусловно достойном награды. Раздел фельетона предлагал вниманию читателей записки средневековых авторов и удивительные истории про Левиафана, поминался там и библейский Иона, побывавший в утробе кита; некий профессор опубликовал пространное исследование «Природа проникновения китов в Адриатическое море», появлялись заметки на тему «Кит и литература», а в приложениях печатался роман о ките-гиганте, именуемом Моби Дик.
До сей норы мне никогда не приходилось замечать, сколь часто слово «кит» употребляется в нашей речи, какой огромный интерес вызывает он не только у отдельных моих знакомых, но и в самых широких кругах нашего общества и каким вообще могучим фактором, оказывается, является кит в жизни людей.
В те дни мне открылась внутренняя энергия слов, так или иначе включавших в себя звукосочетание «кит» и постоянно носившихся в воздухе у нас в канцелярии или на улице. В самом деле, вслушайтесь: кисть, кистень, киот, китель, китобой, китолов, китобоец, кичка; или дальше: накидка, китайка, кидать, закинуть, скит, скитаться, скиталец; или же имена и названия, такие, как Кити, Никита, Китай, китайцы, Нантакет, а все эти детские «какить», «плакить», «баюкить», не говоря уж о прочих схожих по звучанию словах: закут, квит, бисквит, никотин. В троллейбусе ругали человека, пробиравшегося к выходу: «Эй, полегче! Чего ты напираешь, точно кит!» На улице женщина бранила своего мужа, оглянувшегося вслед хорошенькой девушке: «Ты что пасть разинул, словно кит?» А в парке, хвастаясь своим малышом, мать говорила приятельнице, что ее толстощекий бутуз так неудержимо растет, «прямо кита догонит!». В одном старинном романе темнота на улице сравнивалась с утробой кита, а в последнем эстрадном боевике были следующие строки:
Вышел из моря он, страшен и зол, житель пучин великан Большой Мак. Памятник гнева он высек себе — удар головой — в каменное свое постоянство.Спортивный обозреватель утверждал, что некий боксер «по силе удара не уступает киту», реклама на улицах призывала: «Взрослые и дети! Пейте целебный рыбий жир КИТА! Эликсир молодости и здоровья!» И воробьи на улице тоже, казалось, чирикали: кит… кит… кит!