Избранное

Кош Эрих

— А я не рыбак, я мореход; я ловлю, когда настроение есть да рыбки отведать захочется! — поставил его на место Капитан и потребовал, чтобы ему принесли карты.

— Мадьярочка, — шепчет Уча приезжему на ухо, словно сообщая скабрезность, и кивает в сторону девушки; сжавшись, в ситцевом платье и с чемоданчиком возле ног, она сидит, стиснув плотно колени, как бы предупреждая даже мысленное желание их раздвинуть.

— Почтальонша, приехала подработать на сезон. Высадилась здесь по ошибке и теперь ждет попутной машины или чтобы Миле вечером ее отвез — он

вроде бы ей обещал.

Молодой хозяин принес карты и положил перед Капитаном на стол.

— Вот вам. Пусть меня дядюшка Американец заменит. — И добавил, обращаясь к приезжему: — Капитану Стевану легко подшучивать над нами! Жалованье ему идет, половина земли здесь его да еще каждый год получает от какой-нибудь родни наследство. Будь я на его месте, ни одного бы дня тут не сидел. Распродал бы все и пошел колесить по белу свету на своей машине.

— Погубят тебя эти твои машины, Миле. Вашу стерегите, господин. Не подпускайте близко! — предостерегал Капитан, сплевывая на свои сухие пальцы и пересчитывая карты. — Этот меньше ста километров в час давать не будет.

— Больше, больше бери! Эх, Капитан, что такое сто километров для классной машины? Это тебе не твой буксир, на котором ты из Новиграда до Сплита неделю тащился.

И Миле торжествующе смеялся с видом собственника за рулем сверхскоростной автомашины, а Капитан, тасуя карты, снова посылал его за кофе.

— И господину! — кричал он вдогонку хозяину, тем самым привлекая и приезжего в компанию. — И еще одну малиновую для барышни!

Как всегда перед началом партии, Капитан бешено крутил картами над головами партнеров и со всей силой лупил ими по столу. А в это время сверху, от развилки, повторяя путь, приведший и его когда-то в эту глушь, в облаке пыли спускался длинный лимузин и, подъехав к ним, остановился. В окно высунулся водитель и помахал компании рукой.

— Так мы к Новиграду проедем?

Физиономия родителя показалась приезжему знакомой, равно как и женское лицо за запыленным задним стеклом. Он поспешно отвернулся. Миле подавал почтальонше новую порцию малиновой настойки и слышал, как Уча с Капитаном объясняли дорогу автомобилистам.

— Вообще-то проехать можно, но только тут дальше и дорога хуже. Возвращайтесь лучше к развилке и берите влево. Там до Новиграда асфальтированное шоссе. Не могли бы вы подкинуть вон ту девушку? Ей по пути, примерно полдороги.

Они извинились — к сожалению, в машине нет места. Хлопнули дверцы, машина сделала круг и пошла обратно, обдав всех облаком пыли и отработанных газов. Он посмотрел ей вслед, женщина прильнула к стеклу и, насколько он мог различить за серой пеленой, подала ему прощальный знак рукой.

— «Ягуар», — зачарованно протянул Миле. — Такая машина по хорошей дороге может дать и двести в час!

— Эй, неси нам наш несчастный кофе. И при этом со скоростью триста километров в час, — вывел его Капитан из оцепенения и победно припечатал к столу роковую карту. — Уча платит!

— И для меня одну! — напомнил Симо Бутылка, клонясь головой к столу.

XIII

Больше

других занимали приезжего рыбаки. В первую очередь Тома, в меньшей степени и по-иному — Капитан и, наконец, темноликий загадочный Митар, проходивший мимо, глядя в землю, не ожидая, что кто-нибудь с ним заговорит или поздоровается.

Если приезжий и не всегда поспевал прийти на берег проводить старика, то по крайней мере старался не проспать, чтобы проводить его взглядом из окна.

Серое утро. Только что побледнело небо над цепью горных вершин, и от этого в бухте постепенно разливался блеклый свет. Старик выносил со двора весла, тяжелый мотор и бак с бензином, стараясь не задеть гулкой жестью об угол калитки, и складывал поклажу на берегу возле каменного кнехта. Потом, зайдя в воду, подтягивал к берегу баркас, устанавливал мотор и весла и отправлялся будить мальчика, своего помощника. Желтый куцый пес неотлучно вертелся и скакал у него под ногами, а из дома, сонно пошатываясь, выходил мальчик и тер руками слипшиеся глаза. Но вот они отвалили от берега, вышли в море, запустили мотор и скрылись за скалой. Старик в коротком синем морском бушлате — на корме, все еще клевавший носом мальчик в красной майке — на скамье посредине.

Вслед за ними выходил на берег Станин постоялец и с терпеливостью рыбацкой жены ждал их возвращения, примостившись на корточках у кнехта.

По одному виду деда Томы он научился заранее угадывать, каков улов. Крутой разворот баркаса из-за скалы и быстрое возвращение к берегу не предвещали ничего хорошего, значительное покашливание старика говорило о том, что дела идут неплохо, а его стремительный прыжок с носа врезавшегося в песок на всем ходу баркаса свидетельствовал об удачном улове.

— Ну, как улов сегодня, дед Тома? — поднимался приезжий навстречу старику, зная наперед, что ответ для предупреждения сглаза будет один и тот же:

— Никудышный, господин! Пропала рыба!

Или в лучшем случае:

— Так, одна жалость. Только что не зря сети в море купал.

Поймав конец, приезжий накидывал его на кнехт. Мальчик, едва дождавшись, когда его отпустят с миром, бежал домой, а он однообразным круговым движением свивал брошенный ему конец сети и укладывал ее конусообразной горкой. Тем временем старик в трех шагах от него вытаскивал, словно кишки, из утробы баркаса другой конец сети, выбирал из нее рыбу и раскладывал на носу.

Было ее тут множество, различных видов, каких он никогда прежде не видывал, — серебристой, синей со стальным отливом, зеленой, желтой и красной, тонкой и длинной, как игла, широкой и плоской, как лист. Ощерившейся и колючей, надутой, с выпученными, словно для устрашения, глазами, извивающейся, подобно змее, пятнистой, точно саламандра, и усатой, словно старый дед. Уснувшей, с остекленевшими глазами, и живой, бившейся на досках лодки, хватая ртом душивший ее и обжигавший жабры воздух. Дохлую рыбу облепляли осы, а на берегу, навострив сторожко уши, сидели две кошки, ожидая, когда старик бросит им подачку.