Избранное
Шрифт:
— До Испании никому нет дела…
Он неторопливо жевал, уставившись в тарелку. Дал мне высказаться, не перебивая. — Джина тоже прислушивалась к нашему разговору, — потом покачал головой.
— Слишком дорого обходится нам эта война, — проговорил он. — Фашисты гонят на убой солдат, а мы зря теряем там свои лучшие кадры. Атакуют-то они. Это они выбирали место и время для нанесения удара.
— У нас кое-кто говорит, что во всем виноваты русские.
Из мастерской позвали Джину, она быстро вышла из комнаты.
— Никого там
Я тихо спросил у Скарпы, бывал ли он в Турине. Я рассказал ему про Амелио и про то, что теперь он прикован к постели. Джино его не знал. В то время он был в Испании.
— Я встречал кое-кого из тех, — сказал он, — кто побывал в лапах фашистов. Они выкалывали нашим пленным глаза.
Вошла Джина и с ней Джузеппе; он посмотрел на нас, поздоровался. Скарпа сразу замолчал.
— Мы с вами уже встречались вчера ночью, — спокойно напомнил ему Джузеппе.
Джина подала нам кофе.
— А у здешних товарищей, — поинтересовался Скарпа, — ты не спрашивал про Амелио?
Мы заговорили о Турине и о последних арестах.
— Да, немало наших погибло, — сказал Джузеппе. — В газетах о них не пишут.
— Кое о ком и газеты упоминают.
— Ну уж если газеты называют имя, значит, человек был для них не очень-то опасен, — улыбаясь одними глазами, ответил Скарпа. — Но если молчат, значит, он из наших.
Его опаленное солнцем лицо было живым напоминанием об Испании, а ведь он пробыл там лишь несколько месяцев во время войны. Я вдруг обратил внимание, что глаза Джины были похожи на его глаза. Джина была молчаливой, но у нее в глазах плясали искорки. Ни Джузеппе, ни Скарпа не обращали внимания на то, что Джина прислушивается к разговору. Потом Джину снова позвали, и она ушла в мастерскую. Мы продолжали спокойно беседовать. Только я один заметил ее отсутствие.
— Этой ночью, — сказал мне Джузеппе, — мы хотели собраться у тебя. Но кое-кому не с руки сюда ехать. — Он объяснил, куда мы со Скарпой должны прийти, просил быть поосторожнее. Мне поручалось обеспечить охрану. — Захвати с собой гитару, она всегда кстати.
Джузеппе встал, распрощался с нами. Я поднял занавеску, пропуская их вперед, и прошел за ними в мастерскую. Там я увидел Линду. Они с Джиной поглядывали друг на друга, чего-то выжидая. Линда сидела на ящике и, не поднимаясь, бросила: «Привет». Потом насмешливо улыбнулась, ожидая, что я заговорю первый. Наконец она сказала:
— Я не помешала?
— Ты разве не уезжаешь сегодня вечером?
— Не волнуйся. Мне захотелось взглянуть на ваш торговый дом.
Джузеппе сказал:
— Значит, договорились, — и ушел.
Я почувствовал, что Скарпа с любопытством наблюдает за мной. Джина не дыша смотрела Линде прямо в лицо.
— Хорошо еще, что Карлетто показал мне дорогу. Как-то не хотелось уезжать, не попрощавшись с тобой. Здесь, я вижу, работают днем и ночью. — Она встала и сказала, обращаясь уже ко всем: — Пабло остался таким же.
Скарпа сказал:
— Вижу, ты занят. Мы пойдем.
Но тут Линда стала кричать, потом захохотала — такой я ее еще никогда не видел.
— Какие могут быть секреты с Пабло? Он еще младенец, ему мамочка нужна. Уж мы трое это хорошо знаем. Оставляйте его без сладкого, хозяйка. Как только закапризничает, оставляйте без сладкого.
— Именно это ты мне хотела сказать? — со злостью спросил я. Все было правдой. Я посмотрел на Джину, не смеется ли и она тоже. Но увидел, что она вся подобралась, пораженная и разгневанная. И сразу успокоился. Я сказал Скарпе:
— Подожди минутку, я должен с ней поговорить.
Линда крикнула мне:
— Не затрудняй себя! Я ухожу. — Потом усмехнулась. — Просто хотела узнать, что ты за человек. — Она остановилась на пороге и окинула нас взглядом. — Все-таки мог полюбезнее встретить свою подругу. Точно в дешевую остерию попала.
Джина, собравшись с духом, сказала:
— Зачем же так? Все, что хотели, вы ему уже высказали прошлой ночью.
Тогда Линда сказала:
— Если никто не возражает, я хочу поговорить с тобой, Пабло, наедине.
— Нужды нет, можешь говорить при всех.
Линда тряхнула головой и пристально взглянула на меня. Потом махнула рукой и выбежала на улицу. Последнее, что я увидел, был ее сверкнувший браслет.
Скарны при этом уже не было, он ушел в комнату. Джина стояла, прислонившись к прилавку, и молчала. Она не смотрела на меня. Взгляд ее был устремлен в раскрытую дверь, на дорогу.
— Мне перед вами совестно, — резко сказал я.
Джина ответила:
— Вернется — я ее убью.
Мы оба взглянули на дверь.
— Ты сама знаешь, как это бывает, — сказал я. — Что же тут для тебя нового? Важно только, кто чего стоит.
— Вернется — я ее убью.
Я не пытался ни приласкать, ни утешить ее.
— У нас и без того много забот, — сказал я. — А с этим покончено.
В полдень мы отправились со Скарпой в остерию.
— Пойдем прямо через улицу, — предложил он. — Самое опасное — прятаться от людей.
Мы сели с ним в уголке под миртами. Послали Пиппо купить тосканские сигары и заказали немного вина.
— Знаешь, — сказал Скарна, — вечно я в дороге, или в бегах, или в тюрьме и никак не могу посидеть спокойно, отдохнуть.
Он поведал мне о своей мечте — уехать в деревню, пожить там подольше, завести поросят.
— Одна беда, стоит мне где-нибудь пустить корни — война начинается. Либо наши друзья сражаются, либо другие. Прежде и у меня был свой дом. Давно уж и в помине нет родного очага… А у тебя вроде даже в избытке, — сказал он. — Смотри, будь поосторожнее, а то вовек не распутаешься.