Избранное
Шрифт:
— Этот радист участвовал в учениях в Идзу? — спросил Исана у Такаки, но вместо него ответил Тамакити:
— Ему не удалось освободиться от работы на лодочной станции. Он ремонтировал лодки к летнему сезону.
— Чудной тип. Работал бы по своей специальности — и заработок хороший, и дело перспективное, а он все бросает и идет на лодочную станцию.
— Зато стоило мне его позвать, и он тут как тут, — сказал Тамакити гордо.
— Ты, я вижу, всерьез готовишься к осаде, — насмешливо бросил Исана, но пронять Тамакити было нелегко.
— Я все думал, как выбраться за продовольствием. Теперь все в порядке. Я был уверен, что вы достанете все, что нам нужно. Стоит ли мечтать попусту о корабле?..
— Все же нам, видимо, удастся достать
— Если бы еще ребята, которые поехали в Идзу, благополучно вернулись обратно… — сказал Такаки.
— Их не схватили, — грубо перебил его Тамакити. — …А если и схватили, они будут молчать. Сколько бы их ни били, они не откроют наш новый тайник.
— Будем надеяться, — сказал Такаки.
Из бункера в комнату поднялись Инаго с Дзином. Дзин отыскал в продуктах шоколад и был явно доволен находкой.
— Привет, Дзин. Вкусный шоколад?
— Да, вкусный шоколад, — ответил сын, нисколько не удрученный долгим отсутствием отца.
— Совсем оправился от ветрянки. И ни один прыщик не расчесал — вот воля у ребенка! — сказал поднявшийся вслед за ними Доктор. — Прекрасный бункер: и кухня в нем есть, и уборная. Мощные вентиляционные устройства — все предусмотрено.
— Когда мы задраим люк, бункер превратится в неприступную крепость. Так что нам и корабля-то никакого не нужно, — сказала Инаго.
— Я тоже так думаю, — неожиданно согласился Тамакити.
— Закроемся в бункере, а что дальше? Сдаться или умереть? Ведь рано или поздно кончится продовольствие, — сказал Исана. — В еженедельнике говорилось о боевых учениях партизанского отряда. Вы предлагаете нечто совсем иное. Партизаны сражаются, беспрерывно меняя местоположение.
— Да, плохо наше дело, — сказал Тамакити.
— Вы, Исана, говорите, что у нас только два пути: сдаться или погибнуть. Разве нет третьего? — спросила Инаго. — Пока мы будем сражаться в окружении, на американскую военную базу, расположенную поблизости, будет сброшена атомная бомба, и только нам, забаррикадировавшимся в атомном убежище, удастся выжить.
— Атомная бомба? Если на Токио будет сброшена водородная бомба, то наш бункер взлетит в воздух. Атомное убежище ничего не стоит. Оно нужно лишь для самоуспокоения. Водородная бомба в пять тысяч раз мощнее атомной, сброшенной на Хиросиму, — сказал Тамакити.
Исана впервые приходилось выступать в роли защитника своего атомного убежища, и он вдруг почувствовал, как сильно к нему привязался.
— Мне приходилось часто обсуждать вопрос о том, какая примерно атомная бомба будет сброшена на Токио, если в самом деле начнется ядерная война. Все эти рассуждения ничего не стоят, хотя такие вопросы действительно обсуждались, и мне это известно, ведь в компании, собиравшейся наладить массовое производство таких же атомных убежищ, я занимался рекламой. Даже если бы наш потребитель убедился на собственном опыте, что, в случае атомной бомбардировки, защитные возможности атомных убежищ недостаточны, рекламации от него все равно не поступило бы. Он бы просто погиб. Вот почему, рекламируя наши атомные убежища, я должен был делать вид, что мне досконально известны их возможности. С этой целью мы выпустили рекламную брошюру, перевод американского проспекта атомных убежищ, выпущенного при президенте Кеннеди. Дело в том, что тогда в компании никто ничего не смыслил ни в физике, ни в технике, зато знали иностранные языки. В брошюре говорилось, что, поскольку это оружие страшное, необходимо покупать атомные убежища, но не настолько страшное, чтобы атомное убежище не могло от него защитить. В общем, все выглядело довольно убедительно…
— Это убежище построили как образец, выпустили рекламную брошюру. Почему же так и не началось массовое производство? — спросила Инаго.
— В своей основе идея атомных убежищ — чистый обман, и скрыть это от покупателей не удалось. Например, мы не могли ответить на простой вопрос: как люди, уцелевшие в атомных убежищах, смогут существовать в условиях радиации, — сказал Исана и продолжал, обращаясь
— Расскажите подробнее об этом надувательстве, — ввернул Тамакити.
— Водородная бомба, о которой я упоминал, имеет сто мегатонн, простой расчет показывает, что она в пять тысяч раз мощнее той, что была сброшена на Хиросиму. Однако реальная разрушительная сила составляет лишь кубический корень из пяти тысяч, следовательно, она мощнее только в семнадцать раз. И в зависимости от рельефа местности может уменьшиться еще больше. Ядерная головка ракеты «поларис» равна 0,6 мегатонны, то есть в пересчете на тринитротолуол в тридцать раз мощнее бомбы, сброшенной на Хиросиму, однако реальная разрушительная сила, опять-таки равная кубическому корню из этого числа, больше лишь в полтора раза. Следовательно, атомное убежище, расположенное на достаточном расстоянии от эпицентра взрыва, будет вполне эффективным — вот, в самых общих чертах, что было написано в брошюре. Разумеется, все эти рассуждения были сплошным надувательством; простой расчет — десять ракет «поларис» с ядерными боеголовками, наносящих удар по Токио, причинят ущерб, в пятнадцать раз больший, чем понесла Хиросима. Помимо всего, методы расчета разрушительной силы, используемые американскими учеными, как мне представляется, значительно преуменьшают силу радиации. Поэтому даже эксперты, изучавшие реальные возможности атомных убежищ, пришли в уныние. Их строительство не получило развития, в Соединенных Штатах и в Советском Союзе стали создавать вокруг крупных городов сеть радаров и антиракетных установок. Бум атомных убежищ затих. Японская компания, не успев наладить массовое производство, разорилась, осталось только это убежище. Я осматривал оружейный склад одного индийского магараджи, превращенный в музей, и обнаружил в нем массу страшного оружия. Это атомное убежище тоже достойно быть превращенным в музей…
— Если Свободные мореплаватели, забаррикадировавшись в нем, будут сражаться, появится еще одна причина превратить убежище в мемориальное здание, — сказала Инаго.
— Партизанский тайник эпохи атомного оружия? — усмехнулся Исана.
— И тот самый магараджа приедет из Индии осматривать его. В предвидении этого я должна вставить фильтры в вентиляционные устройства. Зачем пропадать таким прекрасным фильтрам? Дзину тоже нравятся фильтры.
— Да, Дзину нравятся фильтры, — сказал, сияя, Дзин, на лице которого еще кое-где виднелись засохшие, почерневшие точки.
— Ну ладно, сейчас не время для пустой болтовни, — сказал Исана, но в тоне его явно чувствовалось, что ему приятны и оптимизм Инаго, и мягкая, добрая улыбка Дзина.
Из бункера поднялся Красномордый, весь мокрый от пота, за ним еще двое ребят. Проникавшие сквозь бойницу лучи вечернего солнца провели красной краской по его скулам, ноздрям, подбородку.
— Десять человек смогут там спокойно жить, — сказал он. — Правда, мы все передвинули без вашего разрешения.
— Будь я дома, сам бы помог вам, — сказал Исана.
— Давайте разойдемся по комнатам и поспим. А в случае чего, сразу же укроемся в бункере, — сказал Такаки.
— Даже если появится противник, нет никакой нужды сразу бежать в бункер, — сказал Тамакити. — Я думаю, мы должны, сколько возможно, сражаться наверху. Обороной ты будешь руководить, Такаки?
— О чем ты говоришь? О каком руководстве может идти речь? Мы здесь в такой тесноте…
Сказав это, Такаки умолк и, точно обдумывая что-то, опустил голову. Двое ребят, закончив баррикадирование окон на третьем этаже, присоединились к команде Свободных мореплавателей, собравшейся вокруг молчавшего Такаки. Наконец, по-прежнему не поднимая головы, он медленно заговорил: