Избранное
Шрифт:
— Могу объяснить, — сказал Павлик и пересел на краешек тахты.
Теперь Надя была от него совсем близко. Она сидела, подогнув ноги и завернувшись в одеяло.
— Под медными трубами подразумевается оркестр. Представляешь? Трубы играют парадный марш, человеку достается слава, почет и так далее. И вот теперь смотри. Если человек прошел испытание огнем, водой и, плюс к тому, — славою и потом не занесся над всеми, а остался таким, каким был, — смелым и простым, то он уже является Человеком с большой буквы. Его все уважают и помнят даже тогда, когда его больше нет на свете…
Павлик взял у Нади фотографию, вложил ее
— А твой дед умер?
— Он погиб, знаешь когда? Он погиб в самый последний день войны.
Надя печально покачала головой и неожиданно погладила Павлика по плечу.
— Вот ты какой — Коротеев, — с уважением сказала она.
Павлик благодарно кивнул и улыбнулся.
— Да, но я не Павел Андреевич, я всего только Павел Ильич. Ты на меня так не смотри, как будто я это он.
«Я вижу сейчас только тебя. Твоя знаменитая фамилия тебя, конечно, немного поднимает над другими, — думала Надя, — но ты очень скромный, и я это ценю. Я тебе пока ничего не буду говорить, а то выйдет, я первая признаюсь, что ты мне понравился. Хотя нет. Ты сегодня первый сказал, что я тебе нравлюсь. Если хочешь знать — ты мне понравился еще тогда, в поезде, и далее везде — и в универмаге, и в зоопарке».
— Ты заметила, мы уже, наверно, целую минуту молчим.
— Да. Я заметила.
— А вообще бывает молчание, которое дороже всяких слов, — сказал Павлик. — «Минута молчания», даже песня есть такая или кинофильм.
— Я сейчас вспомнила… Прошлый год я ездила с бабушкой к ее хорошим знакомым в город Ворошиловград. И вот в воскресенье поехали мы автобусом на экскурсию — посетить мемориал на реке Миус. И вот представь — широкая такая лестница ведет на высокий холм. Мы все подымаемся по лестнице, а там, под землей где-то, радио спрятано. И вот мы идем и слышим — не очень громко звучит торжественная музыка, называется реквием, и на фоне музыки мужской голос без конца называет фамилии тех, кто воевал там и погиб. Но это не все. Кроме мужского еще и женский голос, как бы наплывает. Это голос скорбящей матери, которая прощается со своим сыном, павшим смертью храбрых. Мы все шли по лестнице и молчали. Поднялись на самый верх, там такой шлагбаум из железобетона — заслон врагу. И тут же горит Вечный огонь. И все, кто пришел наверх, все молчали долго-долго…
Павлик внимательно слушал Надю, невольно относя ее слова ко всему тому, что у него было связано с дедом. Он никогда не видел его, но память о нем была ему безмерно дорога.
— Павлик, — тихо сказала Надя, — я тебя сейчас поцелую…
Все случилось так быстро, что он даже не успел ничего подумать. Надя поцеловала его в губы и сразу оттолкнула:
— Иди спать. Иди. Уже поздно.
Павлик сидел, не двигаясь. Он удивился — как громко стучит у него сердце.
— Иди, Павлик, — повторила она. — И не туши свет…
— Надя, — сказал Павлик, — Надя…
Она не ответила, и вдруг зазвонил телефон. Надя даже вздрогнула, до того он был громким, этот ночной звонок.
— Возьми трубку, — сказала она, — здесь же твои родные живут.
Павлик снял трубку. «Кто бы это мог быть?»
— Я вас слушаю.
— А я вас слушаю, — раздался в ответ знакомый голос. Звонила мама из Озерска. — Я тебя не разбудила?
— Нет. Я не спал.
— Почему же ты не спал?.. Я просила тетю Наташу передать тебе, чтобы ты утром позвонил мне
Павлик посмотрел на Надю и, прочитав в ее глазах вопрос, написал пальцем по одеялу — мама.
— Я решила не дожидаться твоего звонка и сама позвонила.
— Мама знает, что ты не один? — шепотом спросила Надя.
Павлик пожал плечами и сказал в трубку:
— И хорошо сделала, что позвонила.
— Доехал благополучно?
— Нормально.
— А ты скажи. Сам ей скажи, — прошептала Надя.
— Павлик, ты к тете Наташе приехал не один, это правда?
Павлик ответил не сразу. Как неловко, что ему придется говорить в присутствии Нади. Можно просто слушать, что скажет мама, и отвечать односложно — да, нет. Но эту робкую мысль вытеснила другая. Лучше все сказать самому, не дожидаясь никаких вопросов.
— Мам, — сказал Павлик, — хочу довести до твоего сведения… что в поезде я познакомился с одной девушкой. Мы ехали в одном купе. Она тоже собирается поступать в ПТУ. И теперь мы вместе будем поступать. Я профессию выбрал окончательно — электромонтажник, а ее больше интересует кондитерское производство. Она будет кондитером…
— Очень это неудобно, — сказала мама.
— Как ее зовут? Зовут ее Надя. Надя Фирсова. Они живут на улице Коммунаров, возле кино. Ее родители сейчас в геологической экспедиции…
— Интересно, что сказала тетя Наташа, когда вы явились вдвоем?..
— А бабушка, с которой она живет, — продолжал Павлик, — участница Великой Отечественной войны, награждена орденом и медалью.
— При чем тут бабушка?
— Завтра мы с Надей подадим заявление.
— Какое заявление? — испуганно спросила мама.
— В ПТУ. Я в свое, она в свое.
— Как ты все-таки мог?..
Павлик улыбнулся: «Интересный разговор. Ты мне про Ерему, а я тебе про Фому».
— Ну, чего ты молчишь, Павлик? Скажи что-нибудь.
— Она тебе тоже кланяется, — сказал Павлик и бросил взгляд на Надю.
И Надя подтвердила кивком, что она кланяется.
— Павлик, ты уже взрослый. Мне неудобно, особенно по телефону, объяснять тебе простые истины. — Мама сделала паузу и негромко спросила: — Она здесь? Рядом с тобой?
— Конечно! — ответил Павлик. — Я же говорю, она тебе кланяется. Мам, ты не волнуйся. Папе привет, и учти, ты это сама сказала, я взрослый. Считай, что я уже электромонтажник.
— Ладно. Смотри у меня.
— Привет! — сказал Павлик. — Спокойной ночи!
— Спокойной ночи, — немного помолчав, сказала мама и добавила: — Привет кондитеру.
Вот что значит лето — еще только шесть часов утра, и уже совершенно светло. За открытым настежь окном зеленеют верхушки пирамидальных тополей, а над ними длинные стрелы кранов указывают в разные стороны.
Надя склонилась над столом, она писала письмо своей верной Алене. Писать удобно, тихо, ничего не отвлекает. Алена, конечно, удивится, когда получит ее письмо. А впрочем, чего ей удивляться, все же самая близкая подруга — сколько лет на одной парте просидели и восемь классов вместе закончили. Алена подала в музыкальное училище. Она уже второй год играет в ансамбле народных инструментов на мандолине. Конечно, если бы она играла на скрипке или, того лучше, на арфе, было бы гораздо эффектней, но мандолина тоже ничего. Инструмент из группы щипковых, а скрипка и виолончель — те из группы смычковых.