Избранное
Шрифт:
— Дурак, выключи.
— Что ты сделала с бабушкой? — спросил Левик.
— Посмотри на себя, — крикнула Эвника, — весь в пыли, шляешься черт знает где!
— Во дворе говорят, что ты ее побила.
— Плевать мне на то, что говорят во дворе.
— А Георгий?
Эвника вскочила с тахты и изо всех сил ударила мальчишку по лицу.
Мокрый, тающий снег Москвы не портил.
Огни, отражаясь в блестящих тротуарах, плыли навстречу машине — красные, зеленые, желтые. В двенадцатом часу ночи улицы были пустынны, обширны, и это тоже казалось обещанием праздника, подготовкой к завтрашнему дню с
Но до побед было пока далеко. В темноватом холле гостиницы ярким пятном выделялся плакатик — «Свободных мест нет». На эту вывеску был направлен свет настольной лампы. Так бывало и раньше, но на этот раз на месте дежурного администратора сидела совершенно незнакомая Георгию женщина.
В записной книжке у Георгия было отмечено для памяти: «Светлана Наумовна и Светлана Фаддеевна». В машине он проверил еще раз. Наумовна — молоденькая, медлительная, похожая на недопеченный ситничек. Фаддеевна — пожилая, суетливая, веселая. С обеими были налаженные отношения. Они принимали Георгия без телеграмм, без брони, без звонков из главка. А сейчас за широким барьером сидела девушка с короной из золотых волос и гордым выражением лица. Она была облечена властью и пользовалась ею с удовольствием.
Перед ней распластался на барьере крупный мужчина в добротном длинном пальто и широких брюках. Мужчина совал девушке какие-то бумажки. Лицо его искательно улыбалось, он пытался что-то шептать, объяснять, но девушка отвечала металлическим голосом:
— Ничего не могу сделать. Свободных мест нет и не будет.
Подошли двое независимых людей с портфелями; Протянули девушке продолговатую бумажку. Продолжая свой деловой разговор, они незамедлительно стали обладателями триста восемнадцатого номера. Мужчина в длинном пальто следил за ними тоскливо-завистливым взглядом и снова возобновил бесплодные домогательства. Пока он крутился у барьера, подходить к дежурной не было смысла. В вестибюле гостиницы, перебивая запахи парфюмерного киоска и парикмахерской, плавал кухонный чад, раздражающий голодного и нестерпимый для сытого. В ресторан уже не пускали, но Георгий сунул швейцару рублевку. Музыканты складывали инструменты в чехлы. Официантка сказала: «Гражданин, я тоже живой человек. Мне тоже отдых нужен». Но принесла холодную заливную рыбу и ветчину с горошком. Одна неутомимая пара продолжала танцевать без музыки, за крайним столиком вздымалась и опадала пьяная ссора. Худая, усталая женщина безнадежно катала по залу тележку с апельсинами и шоколадом.
Совершенно еще неизвестно, где придется ночевать. И все-таки был праздник. Узенькая юбка танцующей девушки не закрывала острых коленок. «У Эвники ноги красивее», — подумал Георгий. Девушка повернулась, и он увидел ее лицо, очерченное с такой четкостью молодости, что его сразу охватило грустное умиление. «Это, мой друг, уже не для тебя…»
В ресторане погасли огни.
Незадачливый клиент с той же ревнивой настороженностью следил за каждым, кто подходил к дежурной. При нем невозможно начинать никаких действий. Георгий сел в кресло, раскрыл портфель и стал просматривать бумаги. Человек в длинном пальто перекочевал к нему.
— Тоже без жилья?
— Ну почему же… — неопределенно ответил Георгий.
Человек недавно побывал у парикмахера. Над выбритыми припудренными щеками багровели обожженные холодным ветром скулы и болезненно блестели глаза, подернутые сеточкой красных прожилок. Через двадцать минут Георгий уже знал историю, которая привела
— Я это слово слышать не могу. — Игреньков горячо дышал в ухо Георгию. — Если у нас с каспийской севрюгой пока неудача, так мы их кумжей, сыртью на десяток лет обеспечили. Вот у нас от университета бумажка, от института…
Он разворошил груду бумажек, которые держал в нагрудном кармане под тяжелым пальто. Бумаги были со штампами солидных научно-исследовательских учреждений. Они подтверждали положительную роль Умбозерного рыбоводства в деле народного хозяйства страны.
— Я до министерства дойду, а если придется, то и выше, — грозил кому-то Игреньков. — Вы, может быть, думаете, я как-нибудь лично заинтересован? Да я завтра на любом траулере в три раза больше получу. Да только это все — у моря взять. А отдать? Резервы обеспечить? Вот ведь в чем вопрос! Создавали на голом камне, теперь все прахом…
Он говорил бессвязно, но Георгий понимал его страсть и томление. Человек отстаивал свое дело.
Из ресторана выдворили последних посетителей. Вестибюль опустел. Появилась сонная уборщица с ведром воды и шваброй. Она стала мыть пол, лениво водя тряпкой по шахматному пластику.
Георгий подошел к дежурной. Ее склоненная золотая корона даже не шевельнулась.
— Вот что, — сказал Георгий, — надо устроить этого человека. Он прилетел из-под Мурманска. Ему необходимо отдохнуть.
— Мест нет, — бесстрастно ответила девушка.
— Места всегда есть. Бронированные, невостребованные и вообще пустые номера, на всякий случай. У него важное дело.
— Странно вы рассуждаете. — Женщина подняла голову. — Вам всем свои дела надо как получше сделать. А я будто не на работе. Я тоже должна свое дело исполнять. Как можно бронированные места отдать? Это не положено.
Хорошо уже и то, что она вступила в контакт. Обычно они до разговоров не снисходили. Разве что тишина и ночная пустынность побуждали к общению.
— А вот человек в обход начальства, ни у кого не спросившись, прилетел в Москву нужное дело отстаивать. И вы бы ему в помощь сотворили чудо — сделали бы разок что не положено.
— У нас каждый день такие случаи. Я ему сразу говорила: поезжайте в сельскохозяйственную. Там с вечера места были.
— Так ведь человек в Москве впервые, ничего не знает.
— Может, и вы в Москве впервые?
— Наоборот. Потому и пострадал, что часто езжу. Думал, встречу здесь Светлану — либо Наумовну, либо Фаддеевну, обе меня знают, ночевать пустят, а завтра я любую бумажку им представлю.
— Светлана Фаддеевна на пенсию ушла, а Светлана Наумовна в декрете.
Она опять погрузилась в свои деловые книги.
Пока шел разговор, ихтиолог крадучись, шажками подбирался к барьеру и теперь уже снова плашмя лежал на нем, тоскливо поводя глазами.
— Значит, чудес не бывает? — спросил Георгий.
Дежурная вздохнула и выбросила на барьер бланк:
— Номер-люкс на одного. Шестирублевый.
Игреньков взревел и упал грудью на бланк:
— Я первый… Я с шести часов тут… Моя очередь…
— Минуточку, — сказал Георгий, — одну минуточку…
Он знал, что, если попросить, в комнату поставят раскладушку.