Избранное

Оленич-Гнененко Александр

СКАЗКИ

Олень и еж

Горы спят над водой гремучей. Лес синеет в горах, как туча. Есть в лесу и березы, и елки, Есть медведи, и рыси, и волки, И куницы, и лисы, и ласки, И лесные веселые сказки! В чаще леса, глухой и дремучей, Жил в избушке из листьев и сучьев Еж, щетинистый и колючий. Так и жил бы еще лет двести В том же доме, на том же месте. Еж в лесу — невеликая шишка, Ну, а наш и совсем замухрышка. Как посмотришь, — не еж, а ежишка Не красавец, не франт блестящий, Но зато до чего работящий! Каждый час для работника дорог: То в мышиных он роется норах, То травы нагребает ворох, И каштаны, и дикие груши Подбирает и на зиму сушит. Прибежали к избушке куницы, Прибежали к избушке лисицы: «Вот урод! — полюбуйтесь, сестрицы! Весь какой-то он серый и мшистый Да и хвост у него не пушистый!» Зарычали медведи и волки: «(Кто нам в лапы натыкал иголки?!» И пошли пересуды и толки. Так уж стало ежу обидно, А обидам конца не видно! Еж теперь до утра не хлопочет, Думу думает днем и ночью, Лес покинуть навеки хочет: «Пролетают орлы в ясном небе, — Вот орлом обернуться мне бы!» Услыхала ежа синица, На окошко садится, стучится: «Вы, конечно, ежи — не птицы, И не крылья у вас, а ноги, — Только есть и в лесу дороги!» Еж,

кряхтя, собирает пожитки: И утюг, и аршин, и нитки. Торопясь, он идет из калитки. «Я не князь, не эфенди важный, Прокормлюсь я работой портняжной». Он шагает и больше не тужит, Остановится на ночь — и тут же Он и мерит, и шьет, и утюжит, И, чтоб было спорей и добротней, В ход пускает иголок сотню. С узелком, утюгом и кувшином Долго брел, подпираясь аршином, Он по скользким, опасным вершинам, По лесному блуждал бездорожью И спустился прямо к подножью. Где деревья? Где страшные звери? Льется свет, как в открытые двери. Еж глядит и глазам не верит: Впереди не крутые горы — Степь широкая, будто море. Степь богата цветами любыми: Желтыми, красными, голубыми, Ковылями шумит седыми. Вытекает родник из колодца, И олень на лугу пасется. Не простой тот олень — златорогий, У оленя точеные ноги. Посмотрел на ежа он строго: «Знал я много зверюшек разных — Не видал таких безобразных!» И еще говорит сердито: «Почему ты немытый, небритый? Где рога твои и копыта? Расскажи: ты — куда и откуда? Ты, должно быть, морское чудо!» Еж подумал: «Знакомое дело. Мне давненько оно надоело!» Отвечает оленю смело: «Я не рогом и не копытом Шью бешметы лесным джигитам. Ты прости меня, коль обижу: Я в рогах красоты не вижу, Ну, а если взглянуть поближе, То в копытах и гладкой коже Красоты я не вижу тоже. Да мое не забудь ты слово: Землю всю обойди — такого Не отыщешь нигде портного. Хоть оброс я щетиной густо, Зато в голове — не пусто!» Удивился олень рогатый: «Ты не князь, не купец богатый, И шершавый ты и горбатый. За ехидные речи эти Должен ты предо мной ответить!» Тут олень засверкал глазами, Ударяет копытом в камень, Из ноздрей его пышет пламя: «Можем спор мы решить иначе, — Вот давай-ка с тобою поскачем! Чтобы не было здесь обмана, — Видишь, два впереди кургана, Словно башни, встают из тумана, От кургана к кургану — дорога: День бежать — коротка немного!» Испугался портняжка: «Худо! Как с оленем тягаться буду?» Все же молвит: «Сойдет покуда, Хоть и, правда, для нашего брата Та дорожка коротковата! Что ж, согласен! Не дам я маха: Обгонял я коней Карабаха!» (А меж тем сам дрожит от страха). «Но запомни, что я крутенек: Уговор наш дороже денег! Проиграешь — пощады нету, — Оседлаю тебя, поеду Прокатиться по белу свету. Если я этот спор проиграю, Значит, я тебя покатаю. Коль со мною ты меряться хочешь, — Не спеши и не хвастай очень, Отдохни два дня и две ночи, Напоследок детишек побалуй И ко мне на расправу пожалуй!» Порешили бежать, и намечен Срок двухдневный для новой встречи Вот, закинув рога за плечи, В степь умчался олень — как не был Только пыль поднялась до неба! Еж в усы усмехнулся, подпрыгнул И колючую спинку выгнул: «Обгоню я тебя, торопыгу, Хоть не первый я в драку лезу!» — И тотчас повернул он к лесу. К ночи в лес он приходит снова, Там встречает ежа другого, Обнимает его, как родного: «То-то выпало счастье, признаться, — Рад увидеть я младшего братца! Ты подрос за два года немножко, В ту же пору совсем ты был крошка, Ну, ведь право, — не больше горошка» (Он ласкает его и голубит И целует он братца в губы). «Шалунишка ты был и повеса, И умен, и проворен, и весел!» Младший братец уши развесил. И, на старшего братца глядя, То подскочит он, то присядет. Старший брат говорит: «Послушай, Полно бить тебе здесь баклуши, Грызть каштаны и сладкие груши. Мы с тобою одной породы: Честь поддержим ежиного рода! Мы себя и людей позабавим: Мы оленю спеси посбавим, Расплатиться за все заставим! На заре поднимись ты рано И беги до второго кургана. Там и жди — ничего не бойся, В серый мох с головой заройся И листвой, и травой укройся. А лишь только олень примчится, Должен ты перед ним явиться». Срок проходит: два дня и две ночи (Не длиннее и не короче). Не гроза вдалеке грохочет: То олень затрубил сердито, То оленьи стучат копыта. Прибегает олень златорогий — Так и пляшут точеные ноги. Посмотрел на ежа он строго: «Что сидишь ты трусливо и праздно? Ты готов ли, зверек безобразный?» Тут олень засверкал глазами, Ударяет копытом в камень, Из — ноздрей его пышет пламя. Вдаль унесся олень — как не был, — Только пыль поднялась до неба! Еж в усы усмехнулся, подпрыгнул И колючую спинку выгнул: «Не уйдешь от меня, торопыга!» Облизнулся и лапкой умылся, И с кургана клубком покатился. Мчит олень богатырским скоком По лугам и степям широким; Над глубоким летит потоком, Словно в мыле, он в белой пене — И стрелой не догнать оленя! Еж за ним не торопится что-то: И бежать ему нету охоты, И напала не в пору зевота. Он с кургана окатился исправно И заснул под курганом славно. Не хвалился олень по пустому. В туче пыли, с шумом и громом, Он примчался к кургану второму: «Буду ждать я условленной платы». Вдруг он слышит: «Здорово, рогатый! Ковыляешь ты, будто кляча!» Видит: еж на кургане скачет. От досады олень чуть не плачет: «Не стерпеть мне позора такого! Побежим мы с тобою снова!» Еж с оленем не спорит: «Ладно! Да не вышло б опять нескладно!» И понесся олень обратно: Поднимается птицей в воздух И сбивает рогами звезды. Прискакал он и еле дышит. Вдруг он голос знакомый слышит: «Мог бы бегать ты чуть потише! Мог бы прыгать ты чуть пониже! Я давно до кургана добрался, Я тебя, рогатый, заждался! Признавай же мою победу: На тебе я теперь поеду, — Погуляю по белу свету. Подходи-ка, олень, с повинной! Подставляй-ка, олень, мне спину!» Лист с деревьев на землю валится, Закружились, как листья, птицы: Еж верхом на олене мчится, Лесом рыщет, поет и свищет. И свою он избушку ищет. Горы спят над водой гремучей. Лес синеет в горах, как туча. Есть в лесу и березы, и елки, Есть медведи, и рыси, и волки, И куницы, и лисы, и ласки, И лесные веселые сказки!

Дед Мороз

Рукавицею зима Стукнула в окошко: — У меня снегов сума, Звезд полно лукошко. Размечу в полях снега, Напущу морозы. Тонкий месяц за рога Подвяжу к березе. Ранний вечер. Звонкий лед, Звонкий, да не ломкий. По степям зима бредет И трясет котомкой. По лесам и по садам Распушила иней, В небе вспыхнула звезда Искоркою синей. Следом дед идет Мороз, — Елка под полою. У Мороза красный нос, Борода метлою. — Здравствуй, дедушка Мороз Борода из ваты! Что ты, дедушка, принес В Новый год ребятам? — Я принес вам в Новый год Разные игрушки: Вездеход и самолет, Куклы и хлопушки, Чтоб по всей земле везде Вы легко ходили Чтоб летали вы к звезде На орлиных крыльях!

ПЕРЕВОДЫ

Из Тараса Шевченко

(с украинского)

Песни кобзаря Волоха [34]

1

Ой,

гоп, таки так! Кличет Гандзю казак: «Иди, Гандзя, обниму я! Иди, Гандзя, поцелую! Идем, Гандзя, звать попа Богу помолиться; Нету жита ни снопа — Вари вареницы!» Как женился, бился, бился: Ни гроша — хоть тресни! Пусть растут в дерюге дети Да остались песни: «И по хате ты-нынны, И по сенцам ты-ныны, Пеки, Гандзя, блины! Ты-ны-ны, ты-ныны!»

34

Из поэмы «Гайдамаки».

2

От села до села Музыка да танцы, Куру, яйца продала — Башмачки достану! От села до села Танцевать не близко: Ни коровы, ни вола — Одна хата низка. Я отдам, я продам Хату за полтину. Заработаю — куплю Лавочку под тыном. Торговать, шинковать Чарочкой возьмусь я, Танцевать да гулять С хлопцем черноусым. Ох вы, детки мои, Мои голубята! Не корите, посмотрите: Мать сама не рада! К пану в наймы пойду, Деток в школу отдам, А червоным черевичкам Таки дам, таки дам!

Солнце заходит, горы чернеют

Солнце заходит, горы чернеют, Птицы смолкают, поле немеет, Уснули люди… Но мне не спится: На Украину сердце стремится, В темный садочек по-над криницей. Но мне не спится, думу гадаю, И — словно сердце с ней отдыхает. Чернеет поле и гай, и горы, На синее небо всходят зори, Ой зори! зори! и слезы хлынут. Взошли ли вы, зори, на Украине? Иль карие очи вас встречают На синем небе? Иль забывают? А коль устали, так пусть бы спали, Про мою доленьку чтоб и не знали.

Сон

На барщине пшеницу жала, Измаялась, не отдыхать В снопы она поковыляла, А грудь Ивану-сыну дать. Дитя повитое кричало Там в холодочке под снопом. И мать дитя распеленала И накормила; будто сном Над сыном сидя задремала. И снится ей, что сын Иван Живет счастливо и богато Уже засватанный, женатый На вольной, чудится, ведь сам Уже не барский, а на воле, И на своем веселом поле Вдвоем себе пшеницу жнут, А деточки обед несут. И усмехнулась вольной воле, Проснулась — та же вкруг недоля, Ивася на руки взяла, Его тихонько повила И, чтоб убрать чужое поле, Еще копну дожать пошла.

И золотой, и дорогой…

И золотой, и дорогой Мне, чтобы знали вы, не жаль Погибшей доли молодой: Но вот суровая печаль Сжимает сердце — слезы брызжут, А я еще ведь и не вижу Босого мальчика в селе. Как слабый птенчик на земле Одно-однешенько под тыном Сидит в дырявой дерюжине. Мне чудится, что это я, Что это молодость моя. Мне чудится, что лучшей доли Ему не видеть, светлой воли, Не знать до гроба, что подряд Бесцельно, страшно пролетят Его прекраснейшие лета. Не будет знать он, где же деться На этом «щедром», «вольном» свете. Пойдет он в наймиты и тут, Чтоб он не плакал (лишний труд!), Чтоб где-нибудь нашел приют, Его в солдаты отдадут.

Я, — чтоб не сглазить ненароком…

Я, — чтоб не сглазить ненароком, — Здоров, но что-то видит око, Чего-то сердце ждет. Болит, Болит и плачет и не спит (Ребенок матерью забытый!). Каких времен лихих, скажи ты, С волненьем ждешь? Добра не жди, Не жди и не зови ты воли — Она заснула; царь Никола Ее прислал. Чтоб разбудить, Нам всем народом, всей громадой Обух придется закалить И наточить топор, как надо, — Тогда и начинать будить. А то убогой спать свободе До страшного суда господня. Дворянство будет мягко стлать, Палаты, храмы воздвигать И пьяного царя России С холопской лестью восхвалять И славословить Византию.

Из Мирвари Дильбази

(с азербайджанского)

Женщинам Франции

Невесты, матери, отважные сердца, — Наследницы борьбы великих коммунаров! Мы поклялись за мир бороться до конца, Чтоб не клубился вновь багровый дым пожаров! Вот вам моя рука! Ведь цель у нас одна, Хоть и пытаются возвесть меж нами стену Пигмеи, чьи клейму подобны имена. Кровавые шуты — де-голли и петэны. Нет, Франция! Для нас ты не была чужой И с каждым новым днем становишься все ближе Ты, Франция, в рядах идущая со мной, Ты, Франция Гюго и баррикад Парижа! Привет вам, матери и девушки страны, Свергавшей королей, топтавшей их короны! Ваш голос — приговор зачинщикам войны: То клич простых людей, то клятва миллионов. Путями вольных бурь к нам долетает он, Сметая клевету, ломая все преграды, Как волн морских прибой, набата грозный звон, — И братские сердца набату правды рады. Сказали миру вы: — Коль снова захотят Холопы доллара, чтобы ярились войны, Не станет больше, нет, мой муж, мой сын, мой брат Им мясом пушечным служить в безумной бойне. Не ляжет больше он безропотно в окоп, Не будет он стрелять в людей Страны Советов. Убийцы подлые! Мы вас уложим в гроб! Мир победит войну! Тьма не задушит света! Всеобщей стачкою, поднявшись, как один, Ворота танковых заводов мы закроем. Война — войне! И вот мой муж, мой брат, мой сын В последний смертный бой пойдут железным строем Дельцы заморских бирж! Вам человечья кровь Служила прибылью и звонкою валютой. Но землю мирную не потрясти вам вновь Безумною войной и злобой вашей лютой! Невесты, матери! Вы, смелые друзья Страны моей родной — Советского Союза! Вот вам моя рука. Привет свой шлю вам я. Связавшие всех нас нерасторжимы узы. С оружием в руках привиделись вы мне, Бастилию в бою берущие бесстрашно, И незабвенный гимн сложили вы в огне, Чтоб ныне воскресить великий день вчерашний. Вы посылали в бой за честь своей страны Любимых сыновей, что вам всего дороже, И вашим молоком недаром вскормлены Парижских баррикад бессмертные Гавроши. Топтала свастикой клейменная орда Прекрасной Франции цветущие долины, — С ружьем солдатским шли вы на врага тогда, Чтоб отомстить ему за мужа, брата, сына. Невесты, матери — наследницы борцов, Коммуну строивших и павших за свободу! Вы знамя подняли прославленных отцов. Вы — это Франция! Вы — гнев всего народа!

Всемогущий труд

Я шла пустыней неживой, Полдневный зной маня томил. Ни тени вкруг, ни родника, И дальше двигаться нет сил. От жажды я изнемогла, Горели губы, как в огне. Ни капли не было воды… О, хоть бы каплю влаги мне! Пылало солнце, как костер, И сердце самое земли, Казалось, в миг испепелить Лучи отвесные могли. Я шла, а раскаленный шар К зениту поднимался ввысь, И между небом и землей Туман удушливый повис. Вся почва — в трещинах. Она Накалена, мертва, гола, Сама сожгла плоды свои, Которым жизнь сама дала. Жар нарастает, а вдали Село все в зелени видно. Глазам не верю: может быть. Мираж обманчивый оно? Но вот уже густых вершин Листва мой осеняет путь. Спешу к деревьям подойти, Чтобы в тени их отдохнуть. Я вижу: каменный бассейн Сверкает чистою водой… Какое счастье для того, Кто умирал от жажды злой! К граниту серому припав, Я погасила пламень уст И, не дыша, я пью и пью, — Так хороша вода на вкус! Тут мальчик маленький, смеясь, Сказал мне: — Тетя! Ты не пей, Она ведь теплая: у нас Вода в колодце холодней. И из колодца он достал Воды мне, холоднее льда. А после грушей угостил, Что в этих выросла садах. Тогда я поглядела вдаль И увидала старика, Который шел среди цветов С лопатой звонкою в руках И, ею, направляя сток, Он орошал водою сад: Вот почему и без дождя Сады здесь в зелени стоят! Между веселых новых гряд Легко идет старик седой, Плоды живых своих надежд Поит прозрачною водой. Не сказка ль — сад передо мной? Прохладой он манит меня. Да! Человека мудрый труд Сильнее камня и огня!