Избранное
Шрифт:
Этого стихотворения в «Простор» никто на прислал и о его существовании широкий читатель узнал много позже.
Ю. Герт, проработавший в журнале двадцать три года, пользовался большим авторитетом и уважением не только среди коллег. Литературную жизнь Алма-Аты того времени невозможно было представить без него. Но позицию,
Тогда Герт предпринял следующее. Он принес в кабинет шефа свой рассказ «А ты поплачь, поплачь…» и предложил напечатать его рядом с очерком Цветаевой. Повествование в нем идет от лица мальчика, который во время эвакуации сталкивается со страшными проявлениями антисемитизма. Жуткое и пронзительное, оно являлось частью биографии самого Юрия. Сила, с которой был написан рассказ, не просто задела Толмачева, но и показала истинное отношение этого редактора к евреям. Прочитав его при авторе, он решительно сказал: «Никогда! Вы слышите, никогда я не напечатаю его!»
На самом деле, публикация очерка не преследовала литературной цели, а должна была поставить журнал в один ряд с «Нашим современником» и другими черносотенными изданиями, которые включились в грязную антисемитскую кампанию, развязанную обществом «Память».
В знак протеста Ю. Герт навсегда покинул журнал, а в самой редакции произошел раскол. Вчерашние друзья стали противниками, врагами.
Позднее эта ситуация в прессе преподносилась как некий локальный конфликт или сравнивалась с расколом в журнале «Современник». В нем более ста лет тому назад спорили о назначении искусства, выражали разные взгляды на будущее России, но тогда еще никому не приходило в голову обвинять во всех бедах инородцев…
Сам конфликт, возникший на фоне грандиозных потрясений общественной жизни, вошел в новую книгу писателя «Эллины и иудеи». Трудно определить ее жанр, потому что это не роман, а личная исповедь. Это и лирико-философское эссе с цитатами из Талмуда и параграфами Нюрнбергских законов, с круговоротом идей от Чаадаева до Сахарова. Написанная голосом совести, книга противостоит не только юдофобии, но и крайнему национализму. В то же время она проникнута традиционным духом еврейского гуманизма, а в «Предисловии» к ней выделена одна из главных ее мыслей о том, «…что вопреки всему мир един и не делится на эллинов и иудеев…»
Книга вышла в России уже после эмиграции Юрия Герта в США. В 1992 году, переехав с семьей в Кливленд, штат Огайо, он продолжил свою литературную деятельность. Вышли новые книги «Северное сияние», «Лазарь и Вера», его печатали в русскоязычной американской прессе.
В эти годы с особой силой проявляется публицистический дар писателя. Статьи «Антисемитизм…с «человеческим лицом», «Тень фашизма», «Открытое письмо Владлену Берденникову» до сих пор не потеряли своей актуальности.
Острой болью в статье «Чувство собственного достоинства» звучит такое признание автора: «Ты квартирант в нашем доме», — было сказано мне. А я всю жизнь полагал, что дом этот — наш общий… Согласиться… признать, что у себя, на своей родине я — не свой… Это было для меня чем-то вроде душевной катастрофы. И теперь, в Америке, мне хочется, чтобы моя дочь, мой
А ведь там, на нашей бывшей родине, продолжает культивироваться образ еврея-жулика, мафиози, паразита, приспособленца, торгаша, спаивающего русский народ…
И прикладывают к этому руку не только фашиствующие издания, которых наплодилось огромное количество. Последний роман Юрия Герта «Семейный архив» дает достойный ответ всем пасквилянтам. В нем идет речь о невыдуманной истории простой еврейской семьи, начиная от преддверия двадцатого века и до его конца. О шести ее поколениях, которые честно трудились, а когда было необходимо — не жалели своих жизней ради блага страны, которую считали своей…
Они отдавали ей свои силы и знания, преданность и любовь, как и сам автор этой замечательной книги…
28 июня 2003 года ушел из жизни Юрий Герт.
29 лет пролежал до своей публикации его рассказ «А ты поплачь, поплачь…»
Кто может объяснить эту магию цифр?.. Но магия притяжения творчества Юрия Герта вполне объяснима. Его литературное наследие созвучно нам своими темами, мыслями, образами и будет волновать еще не одно поколение читателей. Потому что пером писателя всегда водила чуткая, ранимая, а оттого и беспокойная совесть человека, талант которого целиком был отдан людям.
Один язычник пришел к рабби Гиллелю и сказал: «Научи меня всей Торе, пока я стою на одной ноге, и я приму иудаизм».
Рабби Гиллель ответил: «Не делай другому того, чего не хочешь себе. Все остальное — комментарий к этому». Сидур. «Поучения отцов».
ЭЛЛИНЫ И ИУДЕИ
Один язычник пришел к рабби Гиллелю и сказал:«Научи меня всей Торе, пока я стою на одной ноге, и я приму иудаизм». Рабби Гиллель ответил:«Не делай другому того, чего не хочешь себе. Все остальное — комментарий к этому».
Предисловие