Избранное

Маяковский Владимир Владимирович

Ротонда

Стены в тустепе ломалисьна три,нa четверть тона ломались,на сто…Я, стариком,на каком-то Монмартрелезу —стотысячный случай —на стол.Давно посетителям осточертело.Знают заранеевсе, как по нотам:буду звать(новое дело!)куда-то идти,спасать кого-то.В извинение пьяной нагрузкихозяин гостям объясняет:– Русский! —Женщины —мяса и тряпок вязанки —смеются,стащить стараютсяза ноги:"Не пойдем.Дудки!Мы – проститутки".Быть Сены полосе б Невой!Грядущих лет брызгойхожу по мгле по Сеновойвсей нынчести изгой.Саженный,обсмеянный,саженный,битый,в бульварахору через каски военщины:– Под красное знамя!Шагайте!По быту!Сквозь мозг мужчины!Сквозь сердце женщины! —Сегоднягналив

особенном раже.Ну и жара же!

Полусмерть

Надонемного обветрить лоб.Пойду,пойду, куда ни вело б.Внизу свистят сержанты-трельщики.Телос панелиуносят метельщики.Рассвет.Подымаюсь сенскою сенью,синематографской серой тенью.Вот —гимназистом смотрел ихс парты —мелькают сбоку Франции карты.Воспоминаний последним токомтащился прощатьсяк странам Востока.

Случайная станция

С разлету рванулся —и стал,и на мель.Лохмотья мои зацепились штанами.Ощупал —скользко,луковка точно.Большое очень.Испозолочено.Под луковкойколоколов завыванье.Вечер зубцы стенные выкаймил.На Иване яВеликом.Вышки кремлевские пиками.Московские окнавидятся еле.Весело.Елками зарождествели.В ущелья кремлевы волна ударяла:то песня,то звона рождественский вал.С семи холмов,низвергаясь Дарьялом,бросала ТерекомпраздникМосква.Вздымается волос.Лягушкою тужусь.Боюсь —оступлюсь на одну только пядь,и этотстарыйрождественский ужасменяпо Мясницкой закружит опять.

Повторение пройденного

Руки крестом,крестомна вершине,ловлю равновесие,страшно машу.Густеет ночь,не вижу в аршине.Луна.Подо мноюльдистый Машук.Никак не справлюсь с моим равновесием,как будто с Вербы —руками картонными.Заметят.Отсюда виден весь я.Смотрите —Кавказ кишит Пинкертонами.Заметили.Всем сообщили сигналом.Любимых,друзейчеловечьи лентысо всей вселенной сигналом согнало.Спешат рассчитаться,идут дуэлянты.Щетинясь,щерясьеще и еще там…Плюют на ладони.Ладонями сочными,руками,ветром,нещадно,без счетав мочалку щеку истрепали пощечинами.Пассажи —перчаточных лавок початки,дамы,духи развевая паточные,снимали,в лицо швыряли перчатки,швырялись в лицо магазины перчаточные.Газеты,журналы,зря не глазейте!На помощь летящим в морду вещамругнейза газетиной взвейся газетина.Слухом в ухо!Хватай, клевеща!И так я калека в любовном боленье.Для ваших оставьте помоев ушат.Я вам не мешаю.К чему оскорбленья!Я только стих,я только душа.А снизу:– Нет!Ты враг наш столетний.Один уж такой попался —гусар!Понюхай порох,свинец пистолетный.Рубаху враспашку!Не празднуй трус'а! —

Последняя смерть

Хлеще ливня,грома бодрей,бровь к брови,ровненько,со всех винтовок,со всех батарей,с каждого маузера и браунинга,с сотни шагов,с десяти,с двух,в упор —за зарядом заряд.Станут, чтоб перевесть дух,и снова свинцом сорят.Конец ему!В сердце свинец!Чтоб не было даже дрожи!В конце концов —всему конец.Дрожи конец тоже.

То, что осталось

Окончилась бойня.Веселье клокочет.Смакуя детали, разлезлись шажком.Лишь на Кремлепоэтовы клочьясияли по ветру красным флажком.Да небопо-прежнемулирикой звездится.Глядитв удивленье небесная звездь —затрубадурила Большая Медведица.Зачем?В королевы поэтов пролезть?Большая,неси по векам-Араратамсквозь небо потопаковчегом-ковшом!С бортазвездолетоммедведьинским братомгорланю стихи мирозданию в шум,Скоро!Скоро!Скоро!В пространство!Пристальней!Солнце блестит горы.Дни улыбаются с пристани.

ПРОШЕНИЕ НА ИМЯ…

Прошу вас, товарищ химик,

заполните сами!

Пристает ковчег.Сюда лучами!Пристань.Эй!Кидай канат ко мне!И сейчас жеощутил плечамитяжесть подоконничьих камней.Солнценочь потопа высушило жаром.У окнав жару встречаю день я.Только с глобуса – гора Килиманджаро.Только с карты африканской – Кения.Голой головою глобус.Я над глобусомот горя горблюсь.Мирхотел быв этой груде горянастоящие облапить груди-горы.Чтобы с полюсовпо всем жильямлаву раскатил, горящ и каменист,так хотел бы разрыдаться я,медведь-коммунист.Столбовой отец мойдворянин,кожа

на моих руках тонка.Может,я стихами выхлебаю дни,и не увидав токарного станка.Но дыханием моим,сердцебиеньем,голосом,каждым острием вздыбленного в ужасволоса,дырами ноздрей,гвоздями глаз,зубом, исскрежещенным в звериный лязг,ежью кожи,гнева брови сборами,триллионом пор,дословно —всеми порамив осень,в зиму,в весну,в лето,в день,в сонне приемлю,ненавижу этовсе.Все,что в насушедшим рабьим вбито,все,что мелочинным роемоседалои осело бытомдаже в нашемкраснофлагом строе.Я не доставлю радостивидеть,что сам от заряда стих.За мной не скоро потянетеоб упокой его душу таланте.Меняиз-за угланожом можно.Дантесам в мой не целить лоб.Четырежды состарюсь – четырежды омоложенный,до гроба добраться чтоб.Где б ни умер,умру поя.В какой трущобе ни лягу,знаю —достоин лежать яс легшими под красным флагом.Но за что ни лечь —смерть есть смерть.Страшно – не любить,ужас – не сметь.За всех – пуля,за всех – нож.А мне когда?А мне-то что ж?В детстве, может,на самом дне,десять найдусносных дней.А то, что другим?!Для меня б этого!Этого нет.Видите —нет его!Верить бы в загробь!Легко прогулку пробную.Стоиттолько руку протянуть —пулямигомв жизнь загробнуюначертит гремящий путь.Что мне делать,если явовсю,всей сердечной мерою,в жизнь сию,сеймирверил,верую.

Вера

Пусть во что хотите жданья удлинятся —вижу ясно,ясно до галлюцинаций.До того,что кажется —вот только с этой рифмойразвяжись,и вбежишьпо строчкев изумительную жизнь.Мне ли спрашивать —да эта ли?Да та ли?!Вижу,вижу ясно, до деталей.Воздух в воздух,будто камень в камень,недоступная для тленов и прошений,рассиявшись,высится векамимастерская человечьих воскрешений.Вот он,большелобыйтихий химик,перед опытом наморщил лоб.Книга —«Вся земля», —выискивает имя.Век двадцатый.Воскресить кого б?– Маяковский вот…Поищем ярче лица —недостаточно поэт красив. —Крикну явот с этой,с нынешней страницы:– Не листай страницы!Воскреси!

Надежда

Сердце мне вложи!Кровищу —до последних жил.в череп мысль вдолби!Я свое, земное, не дож'ил,на землесвое не долюбил.Был я сажень ростом.А на что мне сажень?Для таких работ годна и тля.Перышком скрипел я, в комнатенку всажен,вплющился очками в комнатный футляр.Что хотите, буду делать даром —чистить,мыть,стеречь,мотаться,месть.Я могу служить у васхотя б швейцаром.Швейцары у вас есть?Был я весел —толк веселым есть ли,если горе наше непролазно?Нынчеобнажают зубы если,только чтоб хватить,чтоблязгнуть.Мало ль что бывает —тяжестьили горе…Позовите!Пригодится шутка дурья.Я шарадами гипербол,аллегорийбуду развлекать,стихами балагуря.Я любил…Не стоит в старом рыться.Больно?Пусть…Живешь и болью дорожась.Я зверье еще люблю —у васзверинцыесть?Пустите к зверю в сторожа.Я люблю зверье.Увидишь собачонку —тут у булочной одна —сплошная плешь, —из себяи то готов достать печенку.Мне не жалко, дорогая,ешь!

Любовь

Может,может быть,когда-нибудь,дорожкой зоологических аллейи она —она зверей любила —тоже ступит в сад,улыбаясь,вот такая,как на карточке в столе.Она красивая —ее, наверно, воскресят.Ваштридцатый векобгонит стаисердце раздиравших мелочей.Нынче недолюбленноенаверстаемзвездностью бесчисленных ночей.Воскресихотя б за то,что япоэтомждал тебя,откинул будничную чушь!Воскреси меняхотя б за это!Воскреси —свое дожить хочу!Чтоб не было любви – служанкизамужеств,похоти,хлебов.Постели прокляв,встав с лежанки,чтоб всей вселенной шла любовь.Чтоб день,который горем старящ,не христарадничать, моля.Чтоб всяна первый крик:– Товарищ! —оборачивалась земля.Чтоб житьне в жертву дома дырам.Чтоб могв роднеотнынестатьотец,по крайней мере, миром,землей, по крайней мере, – мать.