Избранное
Шрифт:
Присев за надгробием, я огляделся. Ко мне приближался кто-то, невысокий человек в мантии, в руках у него был большой сверток.
«Так-так, - обрадовался я, - на ловца и зверь бежит!»
И тут мне долбануло по шраму так, что я чуть нос об это надгробие не сломал. Боль была дичайшей, я ничего не видел, я даже палочку выронил, а откуда-то издалека, донёсся холодный, пронзительный голос, который кому-то что-то приказал. И сразу же я почувствовал, как меня ставят на ноги, куда-то волокут и привязывают к надгробию... Я еще успел прочесть,
Я даже не сопротивлялся, только подбирал нужные струны, чтобы освободиться, если понадобится. Впереди блестел Кубок, а рядом лежал тот сверток, что нес незнакомый дядька. Он был совсем небольшим, будто в тряпки завернули младенца, а стоило мне посмотреть на него, как в лоб будто гвоздь забивали, так болел шрам!
Под ногами раздался шорох. Я глянул вниз: по траве вокруг надгробья скользнула огромная змея, меньше василиска, конечно, но все равно здоровенная. Снова послышалось быстрое, прерывистое дыхание Смайта (а кто еще это мог быть?): он припер здоровенный котел с водой размером с себя, не меньше.
Свёрток задрыгался. Смайт развел огонь под котлом, и змея убралась в темноту. Мне было до жути интересно.
Котел закипел минут через пять, пар валил вовсю, а неизвестное существо в свертке металось, будто его поджаривали.
– Скорее!
– услышал я.
Кипящая поверхность жидкости превратилась в искры и сверкала, точно усыпанная бриллиантами. Это было очень красиво.
– Всё готово, хозяин.
– Пора… - произнес ледяной голос.
Смайт развернул кулёк, и меня чуть не стошнило. Барти Крауч сказал правду: существо напоминало младенца, но только очертаниями. У него было чешуйчатое безволосое тело цвета сырого мяса («Говядина», - подумал я), слабые, тонкие ручки и ножки, а лицо - приплюснутое, змеиное, со знакомыми блестящими красными глазами-щёлками.
Существо казалось почти беспомощным. Оно потянулось к слуге, а тот поднял его на руки. В этот миг капюшон упал у него с головы, и я заметил на бледном лице крайнее отвращение. Смайт поднял свою ношу над котлом и искры, танцующие на поверхности жидкости, осветили на мгновение плоское злобное лицо.
– Свари его, свари!
– гаркнул я, когда Смайт опустил существо в котел, а оно с шипением булькнуло на дно.
– Поддай жару, чувак!
Голова болела по-прежнему, но это я мог пережить. Я сгорал от любопытства!
И тут Смайт заговорил. Голос его дрожал, выдавая панический страх. Он поднял палочку, закрыл глаза и с трудом произнёс:
– Кость отца, отданная без согласия, возроди своего сына!
Из-под моих ног вылетела струйка праха и устремилась в кипящий котел.
Поскуливая от ужаса, Смайт вытащил из-под плаща длинный тонкий серебряный кинжал и снова заговорил, на сей раз каждое слово сопровождая истеричным всхлипом:
– П-плоть… слуги… отданная д-добровольно… оживи… своего… хозяина!
Он вытянул перед собой руку, крепко сжал кинжал в левой и замахнулся. Я зажмурился,
Когда я приоткрыл один глаз, зелье из ярко-голубого стало красным, а Смайт стоял вплотную ко мне, поскуливая от боли.
– Мистер, вы бы руку перевязали, помрете же, - порекомендовал я, но он только выговорил:
– К-кровь недруга… взятая насильно… воскреси… своего врага!
Он взрезал мне руку и нацедил крови, а потом выплеснул ее в котел. Варево побелело, а Смайт свалился без сил.
Котёл кипел, сверкающие искры летели во все стороны. Ничего не происходило.
Я потихоньку отвязался, но стоял на прежнем месте. Мне нужен был Волдеморт. И рецепт этого зелья, да!
Искры погасли, из котла взметнулся столб белого пара, он становился всё гуще...
И вдруг в облаке пара, идущего из котла, начали возникать очертания высокого, худого, как скелет, человека.
– Одень меня, - произнёс он холодно.
Всхлипывая и прижимая к груди изуродованную руку, Смайт с трудом встал на ноги и накинул на хозяина черную мантию.
Живой скелет ступил из котла на землю, не сводя с меня глаз. Я же с интересом разглядывал эту харю. Нет, Фредди Крюгер все-таки страшнее...
Волдеморт принялся осматривать собственное тело. Его кисти напоминали больших белых пауков; длинные бледные пальцы ощупывали грудь, руки, лицо. Красные глаза, зрачки которых, подобно змеиным, превратились в щёлочки, горели в темноте ещё пронзительнее. Охваченный восторгом, он вытянул вперёд руки и начал сгибать и разгибать пальцы, не обращая ни малейшего внимания ни на окровавленного, лежащего на земле Смайта, ни на огромную змею, которая снова приползла и обвилась вокруг меня и надгробия.
Наконец он вынул из кармана мантии волшебную палочку и направил на Смайта, и того принесло поближе.
– Милорд… - задыхаясь, простонал он, - милорд… вы обещали… вы же обещали…
– Протяни руку, - процедил небрежно Волдеморт, а я постарался запомнить, что за струны он использовал...
Он вовсе не собирался залечить рану слуги, он задрал рукав на его левой руке и коснулся Темной метки.
– Она снова здесь, - тихо произнёс он, - они её заметят. Теперь мы посмотрим… теперь мы узнаем…
У меня опять разболелся шрам, и я подумал, что надо как-то избавиться от этой головной боли. В смысле, Волдеморта.
– Сколько же их соберётся с силами и явится сюда, когда они почувствуют это?
– прошептал он, запрокидывая голову и всматриваясь в звёзды.
– И сколько окажется глупцов, которые решат держаться подальше отсюда?
Он прошелся туда-сюда, глянул на меня и прошипел:
– Ты, Гарри Поттер, стоишь на останках моего покойного отца. Он был магглом и дураком… как и твоя дорогая мамочка. Но они оба пригодились нам, не правда ли? Твоя мать погибла, защищая тебя… а я сам убил своего отца, и посмотри, как он мне помог, уже будучи покойником…