Избранное

Измайлова Кира Алиевна

Наказанные выглядели весьма бледно, но отбывали повинность, и Лонгботтом неожиданно для себя самого так втянулся в зельеварение, что даже на обычных уроках у Снейпа начал получать приличные отметки.

Директор время от времени порывался забрать Поттера с какой-нибудь отработки (особенно аврорской), приходилось напоминать ему о приказе Министерства, согласно которому Генеральному инспектору принадлежало решающее слово в определении наказаний, санкций, а также лишении привилегий, данных ученикам Хогвартса, и право изменять таковые наказания, санкции

и ограничения привилегий, определённые преподавателями. Всякий раз, услышав об этом, Дамблдор кривился, будто целиком сжевал лимон.

Потом он попытался приглашать к себе Поттера по ночам, и об этом Марина Николаевна узнала сразу же, благо Летти следила за Поттером практически неотрывно. Она, однако, выждала некоторое время, чтобы убедиться — это посещение кабинета директора не было единичным, — убедилась и решительно прекратила эту порочную практику, благо Поттер очень удачно уснул на уроке трансфигурации, и у МакГонаггал не было возможности и далее закрывать глаза на эти ночные визиты. Чем там занимался Дамблдор с Поттером, осталось тайной: мальчишка молчал, как пленный партизан, а Летти видела лишь, как директор показывал ему что-то в думосбросе, но последовать за ними обоими, разумеется, не могла — ее бы заметили.

Так или иначе, проблема здорового ночного сна была решена радикально — хорошим снотворным. Переутомиться Поттеру никак не грозило: авроры ответственно заявляли, что их младших воспитанников еще и не так гоняют, так что пусть привыкает к режиму и распорядку.

Остервеневший пятый курс неожиданно сам для себя почти в полном составе сдал СОВ по защите на «выше ожидаемого», а многие и на «превосходно» (они пока об этом не знали, результаты экзаменов должны были разослать позже, но преподавателям-то все было известно). С зельеварением дело обстояло похуже, но Снейп заявил, что другого и не ожидал, и чем меньше у него будет учеников на старших курсах, тем лучше для них же.

Седьмые курсы едва не надорвались на ТРИТОН, но всё же удержали марку. Кое-кто, знала Марина Николаевна, уже подал заявки на поступление в аврорскую школу (проникшись тренировками, не иначе), кто-то шел на стажировку в Министерство (и некоторым она написала рекомендации)… Ну а многострадальная Чандлер уже почти взяла штурмом школу целителей, и теперь с замиранием сердца ждала лишь школьной оценки по зельеварению. («Да заработала она свое «превосходно», — отмахнулся Снейп, — пусть не переживает!»)

— Похоже, вы сняли проклятие с должности, Долорес, — произнесла Граббли-Дёрг во время прощального ужина.

— Не было тут никакого проклятия, — уверенно сказала Ингибьёрг, — обычные школьные суеверия. Человеку со стороны сложно справиться с такой оравой невоспитанных учеников, вот неопытные преподаватели и удирают, поджав хвост.

— Да, в ваших руках они моментально делаются шелковыми, — улыбнулась Марина Николаевна. — Так или иначе, я не намерена оставлять Хогвартс. А вы?

— И я, пожалуй, задержусь, — величественно кивнула прорицательница. — У нескольких человек видны проблески

дара, жаль будет, если его загубят понапрасну. Разумеется, на лето уеду, у меня своих дел довольно, но вернусь, да-с.

— Здорово, здорово! — воскликнула Спраут. — А вы видели? Наши яблони немножко цвели! Вряд ли на них что-то созреет в этом году, но я ими займусь, и на будущее лето…

*

Ученики разъехались.

Марина Николаевна, собрав вещи — большую часть она оставляла в школе, — тоже собиралась отбыть, как вдруг вспомнила кое о чем.

— Зашли пожелать мне хорошего лета? — встретил ее Снейп.

— Нет, спросить — вы сумели узнать о том, где спрятаны…

Он покачал головой.

— Слишком смутные видения, а проникать глубже я побоялся. Если бы лорд заметил мое присутствие, меня бы здесь уже не было.

— Ясно… но хотя бы намек?

— Никаких намеков. Разве что ощущение — это очень ценные, очень значимые вещи. Он выбирал их с любовью и осознанием того, насколько они редки и неповторимы… — произнес Снейп, прикрыв глаза, а потом закончил буднично: — А это может быть всё, что угодно.

— Да уж, может, он пуговицы от пальто коллекционирует или яйца Фаберже… — пробормотала Марина Николаевна. — Ну что ж, в таком случае, до будущего учебного года. Хорошего отдыха желать не стану, вижу, что он вам только снится. О, кстати, пока не забыла…

— Что еще?

— Насчет отдыха: вы, когда сами были учеником, как относились к жизни в общежитии?

— Неважно, — подумав, честно ответил Снейп. — Но так принято. Вдобавок, к шестому курсу я остался один в спальне.

— Полагаю, соседи не выдержали вашего милого характера? — приподняла брови Марина Николаевна.

— Да. А еще скверной привычки читать по ночам и время от времени испытывать на них свежепридуманные заклинания. Но старшие курсы были не такими уж многочисленными, так что места хватало.

— Да его и сейчас предостаточно.

— К чему вы клоните, Долорес?

— Думаю о расширении общежитий, — пояснила она. — Понимаю, что так принято, но… не все могут ужиться с соседями, а это дополнительный стресс к уже имеющемуся. Помню, мне в общей спальне очень не нравилось. Не побудешь наедине с собой, полог — это только иллюзия уединения.

— Да, действительно. Дома у меня была своя комната, крохотная, размером с табакерку, но своя, — неожиданно сказал Снейп. — Там можно было закрыться, если… совсем уж доводили. Но что вы задумали?

— Хочу предложить студентам выбор. Возможно, кому-то действительно нравится жить большой компанией, друзьям-приятелям, к примеру. А те же близнецы с удовольствием останутся вдвоем или с Джорданом, чтобы посторонние не мешали им обсуждать какие-нибудь коварные планы, — усмехнулась она. — Или, скажем, братья Криви хотели бы жить вместе, как привыкли дома, но не положено, они с разных курсов. Про сестер Патил молчу, они вроде бы и так довольны.

— Да уж, смешанного общежития нам не надо, — покачал головой Снейп.