Избранное
Шрифт:
Завидев Реймонда, нянечки разлетелись в разные стороны. Он с ненавистью посмотрел на младенца. Девочка глядела на него черными глазками-пуговками. На шейке у нее он заметил табличку «Доун Мария Паркер».
В коридоре ему удалось поймать какую-то нянечку:
— Послушайте, снимите у ребенка с шеи фамилию Паркер. У нее не Паркер фамилия, это не мой ребенок.
Нянечка ответила:
— Не мешайте, я занята.
— Не исключена возможность, — сказал Реймонду доктор, — что если когда-то у вас или у вашей жены была в семье хоть капелька негритянской крови, то сейчас она дала о себе знать.
— У меня в семье ничего подобного не было, — ответил Реймонд. Он подумал о Лу и ее сомнительных ливерпульских предках. Родители у нее умерли еще до того, как они познакомились.
— Это могло произойти несколько поколений тому назад, — заметил доктор.
Реймонд вернулся домой, постаравшись не столкнуться с соседями, которые начали бы его останавливать и расспрашивать о Лу. Он уже жалел, что разбил кроватку в первом приступе бешенства: дал-таки волю низменным инстинктам. Но стоило ему вспомнить крохотные черные пальчики с розовыми ноготками, как он переставал жалеть о кроватке.
Ему удалось разыскать Оксфорда Сент-Джона. Однако еще до того, как были получены результаты анализа крови, он сказал Лу:
— Напиши своим и спроси, не было ли у вас в семье негритянской крови.
— Спроси у своих! — отрезала Лу.
Она не желала даже видеть черного младенца. Нянечки кудахтали над ребенком с утра до вечера и бегали к Лу с докладами:
— Возьмите себя в руки, миссис Паркер, у вас растет прелестная крошка.
— Вам следует заботиться о собственном чаде, — сказал священник.
— Вы не представляете, как я страдаю, — сказала Лу.
— Во имя господа бога нашего, — сказал священник, — если вы дочь католической церкви, вы обязаны принять страдания.
— Не могу я себя насиловать, — ответила Лу. — Нельзя же требовать от меня…
Через неделю Реймонд как-то сказал ей:
— Врачи говорят, что с анализом крови все в порядке.
— Как это в порядке?
— У девочки и Оксфорда кровь совершенно разная и…
— Заткнись, надоело, — сказала Лу. — Младенец черный, и никакими анализами белым его не сделаешь.
— Не сделаешь, — согласился он. Выясняя, нет ли у него в семье негритянских кровей, он напрочь рассорился с матерью. — Врачи говорят, — продолжал Реймонд, — что в портовых городах иногда возникает такое смешение рас. Это могло произойти несколько поколений назад.
— Я одно знаю, — сказала Лу. — Брать этого ребенка домой я не собираюсь.
— И не хочется, да придется, — сказал он.
Реймонд перехватил письмо от Элизабет, адресованное Лу:
«Дорогая Лу Реймонд спрашиваит были у нас в семействе чернокожие подумать только у тебя цветная родилася Бог он все видит. Был у Флиннов двоюродный братец в Ливерпуле звали Томми темный такой про его говорили, что он от негра с корабля так это было давным давно до нашей покойной матушки упокой Господь ее душу она бы в гробу перевернулася и зря ты перестала мне помогать что тебе фунт в Неделю. Это у нас от батюшки черная кровь а Мэри Флинн ты ее знала она работала на маслобойке была черная и помниш у нее волоса были как у
— Насколько я мог понять из ее письма, — сказал Реймонд, — в вашей семье была-таки примесь цветной крови. Ты, конечно, могла и не знать, но я считаю, записи об этом должны где-то сохраниться.
— Заткнись, — ответила Лу. — Младенец черный, и белым его не сделаешь.
За два дня до выписки у Лу был гость, хотя, кроме Реймонда, она приказала никого к себе не пускать. Этот ляпсус она отнесла за счет пакостного любопытства больничных нянечек, ибо не кто иной, как Генри Пирс, зашел попрощаться с ней перед отъездом. Он не просидел у нее и пяти минут.
— Что-то ваш гость недолго побыл, миссис Паркер, — сказала нянечка.
— Да, я его мигом спровадила. Я, кажется, довольно ясно объяснила, что никого не желаю видеть. Почему вы его пустили?
— Простите, миссис Паркер, но молодой человек так расстроился, когда услышал, что к вам нельзя. Он сказал, что уезжает за границу, и это последняя возможность, и вообще он, может, никогда уже с вами не встретится. Он спросил: «А как младенец?» — мы сказали: «Лучше некуда».
— Вижу, куда вы клоните, — сказала Лу, — только это не так. Есть анализ крови.
— Ну что вы, миссис Паркер, у меня и в мыслях не было ничего подобного.
«Ясное дело, путалась с одним из тех негров, что к ним ходили».
Лу казалось, что именно такие разговоры велись на лестничных площадках и у дверей в Криппс-Хаусе, когда она поднималась к себе наверх, и что соседи, завидев ее, понижают голос.
— Не могу я к ней привыкнуть. Не нравится она мне, хоть убей.
— Мне тоже, — отозвался Реймонд. — Но, заметь, будь это не мой, а чужой ребенок, по мне, все было бы в норме. Просто противно, что она моя, а люди думают, что нет.
— В этом все дело, — подытожила Лу.
Сослуживец Реймонда спросил его утром, как поживают его друзья Оксфорд и Генри. Реймонд долго колебался, пока решил, что вопрос был задан без подвоха. Но как знать, как знать… Лу и Реймонд уже запросили правление Детских приютов и теперь только ждали благоприятного ответа.
— Будь у меня такая малышка, ни в жизнь бы с ней не рассталась, — сказала Тина Фаррелл. — Денег нету, а то бы мы ее удочерили. Самая миленькая черномазенькая девчушка в мире.
— Ты бы этого не сказала, — возразила Лу, — будь ты ее матерью. Сама подумай: в один прекрасный день просыпаешься и узнаешь, что родила чернокожего ребенка, причем все считают, что от негра.
— Обалдеть можно, — хихикнула Тина.
— Мы проверили данные крови, — поспешила добавить Лу.
Реймонд добился перевода в Лондон. Вскоре пришел ответ и из Детских приютов.
— Мы правильно поступили, — заявила Лу. — Даже священник и тот не стал спорить, приняв во внимание, что нам невыносимо держать ребенка в семье.