Избранное
Шрифт:
— Мент…— произнес в трубку Синельников, помолчал и сказал, что видел с четверть часа назад комиссара штаба Федоренко вместе с комиссаром дивизии Ветошкиным возле политотдела; он, Синельников, как раз возвращался из узла связи, а товарищ Федоренко и комиссар дивизии как будто собирались куда-то уезжать.
16
— Куда уезжать? — сказал Евстигнеев.— Когда вы научитесь говорить вразумительно, без всяких этих ненужных подробностей, откуда вы там возвращались?..
Евстигнеев опять был не прав, сознавал это и чувствовал не* обходимость
— Дайте мне трубочку,— сказал он Синельникову, подул в нее и попросил соединить себя с Московским — так именовался в телефонных разговорах комиссар дивизии Ветошкин.
Адъютант Ленька ответил, что Московский вместе с Федоренко уехал в тылы и вернется, вероятно, только к утру.
— Совсем хорошо,— пробормотал Евстигнеев, помедлил и опустил трубку на рычаг.— Товарищ Юлдашов! — отыскав глазами посыльного, сказал он.— Товарищ Юлдашов, сбегай к политотделу, а потом к дому комдива, посмотри, не стоит ли где кошевка комиссара… Ну, сани, сани, на чем он ездит. Если комиссар дивизии еще здесь, доложи — мне надо срочно видеть его.
— Поняли. Есть! — Юлдашов опрометью кинулся исполнять приказание.
«Мне бы сразу позвонить в политотдел, предупредить дежурного»,— с досадой подумал Евстигнеев и в нетерпении вышел вслед за посыльным.
У крыльца одиноко маячил силуэт часового. Постояв и попри-выкнув к темноте, Евстигнеев заметил, что по улице и протоптанным среди сугробов тропинкам деловито снуют люди. Тонко визжа полозьями, протащились мимо розвальни с лотками мин. Возле дома напротив мелькнул красный уголек цигарки, брошенной в снег. Послышался женский голос:
— А мне такого счастья не надо…
И тотчас заговорил мужской голос, убеждающий и торопливый, но разобрать слов было невозможно.
«Да, счастье,— подумал Евстигнеев.— Люди почему-то всегда связывают представление о счастье с удачей или неудачей в любви. Полюбит, разлюбит, и в зависимости от этого человек считает себя счастливым или несчастным… Вот взять Вазузин, а потом еще сотню таких Вазузиных и целым вернуться домой, к семье,— вот действительно было бы счастье, и другого мне не надо… Не надо? Не надо, не надо»,— повторил он сердито.
За его спиной в коридоре хлопнула дверь, послышался оживленный тенорок Зарубина, затем проскрипела и захлопнулась другая дверь — в бывшую классную комнату. «Сейчас Инна просияет, увидев своего разлюбезного… Тоже счастье. И никуда от
2 Ю. Пиляр
17
этого не денешься».— Евстигнеев вздохнул, отодвинулся к перилам.
Теперь, в потемках, отчетливее доносилось погромыхивание фронта. Время от времени над крышами изб то тут, то там всплывали лучистые огоньки ракет — белые, желтые, голубые; подрожав, они гасли, и тогда слышнее делалась разноголосая дробь пулеметов.
Евстигнеев хотел вернуться в дом,
— Что, нет?
— Нет, товарищ подполковник, везде искал — нигде нет, уехали, наверно,— запыхавшись, отвечал посыльный.
На крыльце появилась рослая фигура Полякова.
— Челябинский вас просит, товарищ подполковник…
Начальник штаба армии генерал-майор Миронов (кодовое
имя — Челябинский) интересовался, как обстоит в дивизии с подготовкой на завтра, получен ли частями боевой приказ, все ли нормально с вопросами управления.
Подробно доложив о состоянии дел, Евстигнеев сказал, что через несколько минут посылает боевое донесение, и попросил дать указание левому соседу уральцев усилить противотанковую оборону на их стыке. Миронов пообещал, затем спросил у Евстигнеева, есть ли у него еще вопросы.
— Вы знаете о сегодняшнем письме Василия Васильевича? — поколебавшись и понизив голос, спросил Евстигнеев.— О личной ответственности… Владимирскому,— пояснил он, хмуря брови.— Мы получили его примерно в шестнадцать тридцать…
Миронов ответил, что. ему ничего не известно о таком письме.
— Я не могу вручить его адресату,— сказал Евстигнеев.— По серьезным причинам.
Миронов повторил, что ничего не знает, и, пожелав успехов, поспешил закончить разговор.
«Словом, отдувайся сам»,— подумал Евстигнеев, молча взял у Полянова папку с двумя экземплярами боевого донесения и понес к командиру дивизии.
3
А у начальника штаарма Миронова, который до того и впрямь не знал о письме командующего Хмелеву, были свои немаловажные волнения и заботы.
Минуло немногим более месяца, как по приказу Ставки армия Пасхина была введена в сражение и за это время в тяжелых наступательных боях продвинулась почти на сто пятьдесят километров. Об успехах армии не раз сообщало Советское информ-
18
бюро: назывались десятки освобожденных населенных пунктов, подробно перечислялись богатые трофеи — танки, самоходные орудия, автомашины.
Прорвав две сильно укрепленные оборонительные полосы и по льду форсировав Волгу, наши войска перерезали железнодорожную магистраль западнее Ржева и в первых числах января завершили охват города с запада. Попытка овладеть Ржевом с ходу не удалась, и командование армии начало перегруппировку сил, готовясь к упорным боям за город.
Но вместо наступления на Ржев было приказано наступать в общем направлении на юг, и войска без какой-либо передышки нанесли удар противнику там, где он этого меньше всего ожидал, и возобновили продвижение, врезаясь острым клином в глубокие немецкие тылы.
Общий замысел командования сводился к тому, чтобы после сокрушительного разгрома врага под Москвой вынудить немецких генералов еще до прихода весны израсходовать создаваемые в тылу резервы и, главное, попытаться расчленить и уничтожить по частям основные силы девятой армии противника.