Избранное
Шрифт:
— Пурван? — спросил он на каком-то языке.
Я мгновенно порозовел от двух причин. Оттого, что иностранец обратился именно ко мне, как к самому интеллигентному из толпы. И оттого, что я не знал ни одного иностранного языка.
— Пурван? — повторил он.
«Француз», — пронеслось у меня в голове.
— Их бин хойте орднер, — сообщил я и зарделся окончательно, ибо в последний миг вспомнил, что такой фразой мы сообщали учителю в школе о своем дежурстве.
Француз удивленно смотрел на меня. Легкий запах хорошего коньяка, как аромат тонких духов, обволакивал его. Конец желтого яркого галстука был небрежно
— Пу-рван! — по слогам сказал француз.
— Ай лав ю, — тоскливо ответил я.
Он взял меня за пиджак, притянул к себе, вдохнул бензин, выдохнул коньяк и уж совсем раздельно сказал:
— По рваному… скинемся?!
— Ах, по рваному, — наконец-то понял я и вытащил его галстук из своего нагрудного кармана.
Восьмилетний Асик (в свидетельстве о рождении: Аскольд) в понедельник слушал фантасто-приключенческую постановку. Он сидел перед приемником, вцепившись в кресло и приоткрыв рот. Когда же герой пьесы пробрался в морг, вскрыл череп покойнику и похитил его мозг, чтобы пересадить себе, Асик побледнел и покрылся испариной.
595
После спектакля он пошел на кухню и задумчиво спросил бабушку:
— Ты когда примерно помрешь?
— Это отец интересуется? — так и подскочила бабушка, скрипнув мясорубкой.
— Возможно, я твои мозги себе пересажу, — пообещал Асик, но тут же вспомнил: — У тебя же склероз… С твоими мозгами и в пэтэу не попадешь.
— Это отец говорит про мои мозги? — спросила бабушка, остервенело вертя мясорубку.
Асик не ответил, сравнивая мозги отца с мозгами матери и размышляя, какие из них подойдут. Ночью ему снился кошмар: якобы на уроке он поднял руку и попросил учительницу отдать свой мозг для пересадки. А учительница якобы покраснела и сказала, что ей стыдно признаться, но у нее в голове якобы не мозги, а ливерная колбаса.
Во вторник после школы Асик потихоньку взял папину книжку под названием «Яд в шампанском» и читал до самого ужина. Там одна женщина все подсыпала яды в бокалы своих мужей. Пять человек угробила. А так была тетя веселая, красивая и даже графиня. Ее поймал инспектор, который потом на ней женился. Ему не страшно: он не любил шампанского, а в чай или там в кисель она яду не сыпала — стеснялась.
Асик пошел на кухню.
— Бабушка, яды в магазинах продаются?
— Ядохимикаты-то? Продаются. Хлорофосы и разные дусты.
— Действуют мгновенно? — деловито поинтересовался он.
— Это смотря какое насекомоядное.
— Мне для человека.
— Тебя отец подослал? — насторожилась бабушка, переставая чистить кастрюлю.
Асик верил искусству. И верил взрослым. Если дядя написал про эту графиню, то так оно и было. Да и кто разрешит врать в книжках… Хотя Асику набежало всего восемь лет, у него уже имелись на примете люди, которых стоило отравить. Вот, скажем, Петька из пятого «Б», долбящий второклашек по темечку пальцем в наперстке. Придет он в буфет, возьмет бокал шампанского… Асик вспомнил, что шампанское у них не продают и Петька пьет только компот. И тут же понял графиню: действительно, сыпать яд в компот, в котором плавают сладкие абрикосы и груши, может только дурак.
В среду папа пришел с работы и весело предложил:
— Айда в кино!
— Айда, —
— Айда, — схватил шапку Асик.
Но в кинотеатре висела табличка «Дети до шестнадцати лет не допускаются».
— Пустите, он же ничего не поймет, — начал уговаривать папа билетершу.
Его пустили. Фильм был про какого-то комиссара, который ловил какую-то мафию. Пока стреляли из пистолетов, Асик только вздрагивал и считал убитых. Когда начали строчить из автоматов — из них больше убьешь — он на время закрывал глаза. А когда дядя на экране догадался бросать трупы в бетонный раствор и замуровывать их в стены — Асик спрятался за плечи впереди сидящего и начал икать.
Дома он обедать не стал, а только согласился выпить молока.
— Бабушка, а кто такая мафия?
— Под нами живет, — сразу ответила бабушка.
Асик отставил молоко и тихо спросил:
— Она жуткая?
— Да уж лучше с ней не связываться.
Асик понял, что спокойная жизнь кончилась. У него даже нет пистолета, хотя, с другой стороны, против мафии не помешала бы и пушка. Он глянул в пол, под которым эта самая мафия, возможно, тоже сейчас пила молоко.
— Откуда же она у нас взялась?
— Приехали из Калининской области.
— А не из Италии?
— Кому такая злыдня нужна в Италии… Но капусту квасит хорошо. Как-то по-особому. Я так не умею.
— Ты про кого говоришь? — подозрительно спросил Асик.
— Как про кого? — удивилась бабушка. — Ты ж про Марфу спрашиваешь?
— Ну и теща! — в сердцах сказал Асик отцовским голосом и придвинул молоко.
— Научился! — тоже в сердцах сказала бабушка своим собственным голосом.
В четверг после ужина папа достал газету. Почитав с полчасика, он гмыкнул и заключил:
— Да… На Западе все больше употребляют алкоголь, никотин и марихуану.
— Зачем они употребляют алкоголь? — сразу оживился Асик.
Папа подумал и объяснил:
— Чтобы обалдеть.
— А никотин?
Папа размышлял дольше, пожевывая губами:
— Чтобы забалдеть.
— А марихуану?
Теперь папа окончательно задумался, с надеждой уставившись в газету.
— Чтобы подбалдеть, — наконец нашел он нужную приставку.
Асик представил жуткую компанию. Главарь Алка, вернее Алька по фамилии Голь — зеленый, худой, с синим носом и кольтом под мышкой. Член шайки Ника по фамилии Тин — толстый, но подлый. Их подружка Мари по фамилии Хуана — в брюках и с сумочкой, набитой ядами. Ночью останавливают людей в темном месте и балдят по голове.
Асик пошел на кухню поделиться:
— Бабушка, ты когда-нибудь балдела?
— Передай ему, что от балды слышу! — отрезала бабушка.
В пятницу папа включил телевизор и спросил:
— Хочешь увидеть настоящих мужчин?
На такой праздный вопрос Асик даже не ответил и только молча придвинулся к экрану.
Два настоящих мужчины оказались в трусах, майках и пузатых черных перчатках. Когда один настоящий мужчина ударил другого, Асик понял, что это есть бокс. Потом одного из них унесли — он оказался ненастоящим. Следующая пара тоже не додралась: врач запретил, потому что у боксера из правого угла ринга нос загнулся влево. Боксер третьей пары нарушил правила — пинал ногой лежачего. Боксер четвертой пары после удара по голове не упал, но никого не узнавал и ходил по рингу с блуждающим взглядом…