Избранное
Шрифт:
— Вся улица взбудоражена, в курильнях только и разговору что о тебе. Касем обратил к нему свое задумчивое, каким оно стало в эти дни, лицо и сказал:
— Мы сидим взаперти, а время идет.
— Нельзя требовать от человека невозможного, — успокаивающе проговорила Камар.
— Наши друзья полны решимости, — сообщил Хасан.
— Правда ли, — спросил Касем, — что в кварталах Габаль и Рифаа меня считают лжецом и сумасшедшим?
— Трусость испортила людей, — потупил взор Хасан. Касем недоуменно
— Почему потомки Габаля и Рифаа обвиняют меня во лжи? Разве они забыли, что первый встречался с Габалауи, а второй беседовал с ним? Почему же они не верят мне, ведь они прежде других должны поддержать меня?!
— Болезнь нашей улицы трусость, и поэтому они заискивают перед своими футуввами.
Тут с улицы послышался крик Савариса, похожий на звериный рык. Футувва ругался и сыпал проклятиями. Вся семья прильнула к окну и увидела, что Саварис схватил за шиворот Шаабана и орет:
— Что тебя сюда занесло, сукин сын?
Юноша пытался высвободиться, но футувва крепко держал его левой рукой за горло, а правой бил по лицу и по голове. Касема охватил неудержимый гнев. Не обращая внимания на мольбы Камар, удерживавшей его, он бросился к двери. Не прошло и минуты, как Касем, уже стоя перед Саварисом, бесстрашно потребовал:
— Оставь его, муаллим!
Футувва, продолжая избивать свою жертву, огрызнулся:
— Пошел вон, если не хочешь, чтоб я и тебя отделал. Касем крепко схватил Савариса за руку.
— Я не позволю тебе убить его!
Саварис опустил Шаабана, и тот упал без чувств на землю. Схватив корзину с землей, которую несла на голове проходившая мимо женщина, футувва надел ее на голову Касему. Хасан хотел было бросится на помощь другу, но оказавшийся рядом с ним Закария обхватил сына обеими руками и удержал его. Касему удалось снять с себя корзину, все лицо его было в земле, он чуть не задохнулся. Земля засыпала его одежду. Закричала Камар, а за ней Сакина. Прибежал Увейс, из соседних домов повыскакивали мужчины, женщины и дети. Поднялся страшный шум. Закария по–прежнему сжимал руку сына и умоляюще смотрел на него. Увейс подошел к Саварису и сказал:
— Прости его ради меня, муаллим! Многие поддержали его:
— Аллах велел прощать, муаллим!
— Это — родственник, тот — заступник, — злобно ворчал Саварис, — а я по их милости из футуввы превратился в бабу!
— Боже сохрани, муаллим! — воскликнул Закария. — Ты наш господин и краса всех мужчин!
Саварис направился в кофейню, а люди подняли Шаабана и стали приводить его в чувство. Хасан кинулся помочь Касему отряхнуться от пыли, и все после ухода Савариса выражали Касему свое сочувствие.
79.
Вечером того же дня в одном из жилищ в квартале бродяг запричитали, заголосили женщины, оплакивая умершего. Касем высунулся из окна и спросил у торговца семечками,
— Шаабан умер, долгие тебе лета, — услышал он в ответ. Пораженный в самое сердце, Касем поспешил к дому Шаабана. Во дворе уже собрались жильцы с нижних этажей. Опечаленные случившимся, они обменивались соболезнованиями и выражали свое негодование. На верхних этажах эхом отдавались голоса других собравшихся там людей. Какая–то женщина сказала:
— Он не умер, его убил Саварис!
— Да поразит тебя гнев Господень, Саварис! — откликнулась другая, а третья возразила им:
— Его убил Касем. Это он все выдумывает небылицы, а наших мужчин убивают из–за него.
Касем пришел в уныние от этих слов и стал подниматься на первый этаж, пробиваясь сквозь толпу, к квартире убитого. В коридоре, возле двери Шаабана, он увидел своих друзей, бледные лица которых освещал укрепленный на стене фонарь. Здесь были Хасан, Садек, Аграма, Абу Фисада, Хамруш и другие. Садек со слезами на глазах молча подошел и обнял Касема. Хасан, лицо которого в свете фонаря казалось мертвенно–бледным, сказал:
— Его кровь пролилась не напрасно! Аграма шепнул Касему на ухо:
— Его жена в очень плохом состоянии, обвиняет нас в его смерти!
— Да поможет ей Аллах! — так же тихо ответил Касем. Хасан, горящий жаждой мести, воскликнул:
— Убийца должен погибнуть!
— Но кто на нашей улице согласиться свидетельствовать против него? — усомнился Абу Фисада.
— Ведь и нам грозит такая же участь, — ответил Хасан. Касем велел ему замолчать, а сам сказал:
— Будет разумнее, если вы не примете участия в его похоронах. А потом мы все соберемся на кладбище.
С этими словами Касем направился в квартиру убитого, отстранив рукой Садека, пытавшегося удержать его. Он вошел и позвал жену Шаабана. Женщина, удивленная его появлением, смотрела, широко раскрыв заплаканные глаза, в которых застыло горе.
— Чего ты хочешь? — спросила она.
— Я пришел выразить тебе соболезнование.
— Это ты убил его, — резко сказала женщина. — К чему нам имение?! Это ты хочешь завладеть им.
Как можно мягче Касем сказал:
— Успокойся, преступники ответят за это. Мы всегда готовы прийти тебе на помощь, а твой муж будет отомщен!
Женщина взглянула на него исподлобья, затем повернулась и вышла. Из соседней комнаты снова послышались плач и причитания. Касем покинул дом огорченный и задумчивый.
Следующим утром Саварис сидел у входа в кофейню Дунгуля, с вызывающим видом глядя на прохожих. Люди здоровались с ним с преувеличенной любезностью, скрывая свой гнев. Они избегали также выражать при нем соболезнование родственникам убитого, предпочитая отсиживаться в лавках или сгибаться, пряча лицо, над ручными тележками.