Избранное

Пискарев Геннадий

Но развитие человечества определяется пониманием Бога, где «правда и вера – суть две сестры родные».

Я забыл сказать, что встретились мы с Николаем Владимировичем во второй половине дня, когда операции на сегодня были сделаны. Но оставался еще обход больных, решение различных административных вопросов. Когда же домой-то? – крутился в моей голове вопрос, – ведь там семья, жена, правда, тоже врач, дочка, в которой, как знал, герой мой души не чает. Но, видя его озабоченность, посчитал любопытство такого рода со своей стороны просто-напросто неприличным.

Однако не удержался и спросил –

о другом:

– Ваши деянья, состояние души, – выдают вас, как человека глубоко верующего. Ваша собственная оценка самого себя в этом плане – она такова же?

– Что не атеист я – безусловно. Но в храм хожу редко. Помолиться Господу, да простит Он меня, и то иногда забываю. Даже и не забываю, а, прибегая к примитивному современному сленгу, скажу: как бы не успеваю. Слабое оправдание, конечно…

Объяснять Николаю Владимировичу, что вера – чувство сакральное, не мне надо. Да и стоит ли? Он, полагаю, сам понимает это не хуже. Но одну поучительную легенду не поведать ему под конец я не мог.

Господь путешествовал по свету со своим молодым учеником. Однажды он встретил землепашца, обрабатывающего землю, и поклонился ему в ноги. Ученик сильно удивился, вопрошая: «Как же так, Боже, я молюсь тебе в течение стольких лет, а ты за это время даже не поблагодарил меня ни разу. Пахарю же, который, если и молится, то не более двух раз в сутки, отвесил поклон». Бог сказал отроку: «Я отвечу на твой вопрос, но перед этим исполни мою просьбу. Возьми чашу, наполни ее до краёв водой, поставь на голову и обойди вокруг города. Только смотри, не пролей из чаши даже капли».

На вечерней заре, неся на голове чашу с водой, боясь из неё расплескать хоть каплю, возвращается ученик. Когда он приблизился к Всевышнему, Тот, оценив хорошо выполненное задание, спросил: «Но скажи, друг мой, молился ли ты Мне, пока обходил город?» «Нет, – ответил пристыженный юноша, – не мог я, потому как думал всё время, как бы не расплескать в чаше воду». И сказал Господь: «Вот и ответ на твой утренний вопрос. Ты работал один день, и не нашел времени помолиться. Пахарь же годами тяжко трудится на поле своем, добывая хлеб насущный для себя и своей семьи в поте лица своего. При этом дважды в день он помолиться мне успевает. Воздавай же ему должное и не кичись своим превосходством».

Николай Владимирович понимающе выслушал притчу и, как показалось, с некоторой долей признательности посмотрел на меня.

Когда всплывают подводные камни

Прекрасней песни материнской нет

Под шумным вращением общественных колес таится неслышное движение нравственной пружины, от которой зависит всё.

Иван Киреевский

Моя бабушка, неграмотная костромская крестьянка Варвара Ивановна, рассказывала мне в детстве всего одну сказку, которую только и знала, – про горошинку – особь в ее интерпретации сильную, но безоглядную. Пустившая корни в полутемном подвале горошинка эта в собственном стремлении к свету пробивает пол, потолок и крышу дома. Вырвавшись на волю, она стремительно

тянется вверх, к солнцу, но лишенная опоры и поддержки себе подобных быстро «израстается» и падает безжизненной плетью на землю.

Еще бабушка знала и пересказывала в назидание притчу о воре-разбойнике, кончающем дни свои на каторге с осознанием ужасающего прозрения, что его погубил… пятачок – никчемная медная монетка, выкранная им незамечено в раннем детстве из отцовского кошелька.

Врезанные, как алмазом, в непорочную душу эти незатейливые вроде бы бабушкины рассказы стали для меня со временем, обретя чуть ли не библейскую концентрацию и глубину философской мысли, своеобразным катехизисом, поистине золотым ключом, гораздо высшей пробы, чем что-либо, в понимании проявлений человеческой сути на пути божественного промысла.

Наверное, нечто подобное произошло, как мне кажется, и с человеком яркой и неординарной судьбы, о котором мне давно хочется рассказать с позиций глубоко заложенной, на генном уровне общечеловеческой морали; с позиций коренных, истинных привязанностей, что предопределяют мотивацию наших праведных поступков и действий.

Мне трудно судить о поре становления моего героя, родившегося в глухом горном ауле, но я представляю, сколь суров и бескомпромиссен должен быть климат взаимоотношений между людьми, где каждый шаг, обеспечивающий удовлетворение жизненных потребностей, сопряжен с риском и нелегким трудом. Но для меня стало поистине открытием, что в тяжелой повседневной работе, в горниле тех испытаний, что выпали на долю народа, частью которого является мой визави, народ этот в основе своей девственно чист и необыкновенно духовен.

В одном из театров страны готовится к постановке пьеса. Есть там такая сцена: горец-старик и молодой паренек, его сын, отдыхают после работы. Ночь, звучит музыка романса на стихи М. Ю. Лермонтова «В небесах торжественно и чудно, спит земля в сиянье голубом». Между сыном и отцом идет неспешная беседа: «Вот видишь, сынок, – говорит старик, – небо над головой. Большое, красивое, недосягаемое. Такое же небо есть и в наших душах». Мальчик настораживается: «А разве мало одного неба – там, наверху?» – «Ах, сын мой, – укоризненно улыбается отец, – да если не будет неба в твоей душе, ты не увидишь его и над головой».

Потрясающе. Кстати, постановку драмы осуществляет ученик гениального Товстоногова, а спонсирует ее тот, кто когда-то с помощью отца, земледельца, открыл для себя святую истину: «Царство Божие – внутри нас»; открыл великую благодать от осознания себя человеком, почитающим предков своих, уходящих корнями к единым прародителям – Адаму и Еве, сотворенных Всевышним, благодать от любви к земле, которую нам оставили в наследство, в надежде, что мы ее сохраним, наши отцы и деды, благодать от чувства не растерянной совести и душевной свободы. И я вижу белоколонный, расписанный золотом дворец, царский Таврический дворец в Санкт-Петербурге, ковровую дорожку к высокой трибуне и человека, вещающего с нее перед собравшимися на международный экономический форум нечто совсем иное, что хотели бы слышать сейчас от него сильные мира сего – он говорит о горькой беде России, что ожидает ее при не продуманном до конца вступлении в ВТО.