Избранное
Шрифт:
оба
судна.
И ненавидели друг друга
обо
юдно.
Он в аварийном был состояньи,
Но и она — не новая отнюдь.
Так что увидишь на расстояньи —
С испугу можно взять и затонуть.
Тот, что побольше, мерз от отвращенья,
Хоть был железный малый с крепким дном.
Все двадцать тысяч водоизмещенья
От возмущенья содрогались в нем.
И так обидели друг друга
оба
судна,
Что ненавидели друг
обоюдно.
Прошли недели, их подлатали,
По ржавым швам шпаклёвщики прошли
И ватерлинией вдоль талий
Перевязали корабли,
И медь надраили, и краску наложили,
Пар развели, в салонах свет зажгли.
И палубы, и плечи распрямили
К концу ремонта эти корабли.
И в гладкий борт узрели
оба
судна,
Что так похорошели —
обоюдно.
Тот, что побольше, той, что поменьше,
Сказал, вздохнув: — Мы оба не правы!
И никогда я не видел женщин
И кораблей прекраснее, чем вы!
Та, что поменьше, — в том же состояньи,
Шепнула, что и он неотразим:
— Большое видится на расстояньи,
Но лучше, если все-таки вблизи.
Кругом конструкции толпились,
было
Но оба судна объяснились
людно,
обоюдно.
Хотя какой-то портовый дока
Их приписал не в тот же самый порт,
Два корабля так и ушли из дока,
Как и стояли, — вместе, к борту борт.
До горизонта шли в молчаньи рядом,
Не подчиняясь ни теченьям, ни рулям.
Махала ласково ремонтная бригада
Двум не желающим расстаться кораблям.
Что с ними? Может быть, взбесились
оба
судна,
А может, попросту влюбились
обоюдно!
[1973]
* * *
Мажорный светофор, трёхцветье, трио,
Палитра — партитура цветонот.
Но где же он, мой «голубой период»?
Был? Не был? Канул иль грядёт?
Представьте, чёрный цвет невидим глазу,
Всё то, что мы считаем чёрным, — серо.
Мы черноты не видели ни разу —
Лишь серость пробивает атмосферу.
И ультрафиолет, и инфракрасный —
Ну, словом, всё, что чересчур, — не видно.
Они, как правосудие, беспристрастны,
В них все равны, прозрачны, стекловидны.
И только красный, жёлтый цвет бесспорен,
Зелёный тоже, зелень — в хлорофилле.
Поэтому трёхцветны светофоры
Для тех, кто пеш и кто в автомобиле.
Три этих цвета — в каждом организме,
В любом мозгу, как яркий отпечаток.
Есть, правда, отклоненье в дальтонизме,
Но дальтонизм — порок и недостаток.
Трёхцветны музы, но как будто серы,
А
Гуляют на свободе полумеры,
И «псевдо» ходят, как воры «в законе».
Всё в трёх цветах нашло отображенье,
Лишь изредка меняется порядок.
Три цвета избавляют от броженья,
Незыблемы, как три ряда трёхрядок.
[1973]
* * *
Если где-то в чужой, неспокойной ночи
Ты споткнулся и ходишь по краю,
Не таись, не молчи, до меня докричи —
Я твой голос услышу, узнаю.
Может, с пулей в груди — ты лежишь в спелой ржи.
Потерпи! — я спешу, и усталости ноги не чуют.
Мы вернемся туда, где и воздух, и травы врачуют,
Только ты не умри, только кровь удержи.
Если ж конь под тобой — ты домчи, доскачи, —
Конь дорогу отыщет, буланый,
В те края, где всегда бьют живые ключи,
И они исцелят твои раны.
Где же ты? — взаперти или в долгом пути,
На развилках каких, перепутиях и перекрестках?
Может быть, ты устал, приуныл, заблудился в трех соснах
И не можешь обратно дорогу найти?
Здесь такой чистоты из-под снега ручьи —
Не найдешь, не придумаешь краше.
Здесь цветы, и кусты, и деревья ничьи,
Стоит нам захотеть — будут наши.
Если трудно идешь, по колено в грязи,
Да по острым камням, босиком по воде по студеной,
Постаревший, обветренный, дымный, огнем опаленный,
Хоть какой, — доберись, добреди, доползи.
[1973]
* * *
м. в.
Люблю тебя сейчас,
Не тайно — напоказ.
Не «после» и не «до» в лучах твоих сгораю.
Навзрыд или смеясь,
Но я люблю сейчас,
А в прошлом — не хочу, а в будущем — не знаю.
В прошедшем — «я любил» —
Печальнее могил,—
Всё нежное во мне бескрылит и стреножит.
Хотя поэт поэтов говорил:
«Я вас любил: любовь ещё, быть может…»
Так говорят о брошенном, отцветшем —
И в этом жалость есть и снисходительность,
Как к свергнутому с трона королю.
Есть в этом сожаленье об ушедшем
Стремленьи, где утеряна стремительность,
И как бы недоверье к «я люблю».
Люблю тебя теперь,
Без обещаний: «Верь!»
Мой век стоит сейчас — я вен не перережу!
Во время, в продолжении, теперь
Я прошлым не дышу и будущим не брежу.
Приду и вброд и вплавь
К тебе — хоть обезглавь! —
С цепями на ногах и с гирями по пуду.