Избранное

Высоцкий Владимир Семенович

Из окна в асфальт нырну,—

Ангел крылья сложит,

Пожалеет на лету,

Прыг со мною в темноту,—

Клумбу мягкую в цвету

Под меня подложит.

[1979–1980]

* * *^[8]

Проскакали всю страну,

Да пристали кони, буде!

Я во синем во Дону

Намочил ладони, люди.

Кровушка спеклася

В сапоге от ран —

Разрезай, Настасья,

Да бросай в бурьян.

Во какой вояка,

И «Георгий» — вот,

Но опять, однако,

Атаман

зовёт.

Хватит брюхо набивать!

Бают, да и сам я бачу,

Что спешит из рвани рать

Волю забирать казачью.

Снова кровь прольётся?

Вот такая суть —

Воли из колодца

Им не зачерпнуть.

Плачут бабы звонко,

Зря ревмя ревём.

Волюшка, Настёнка,

Это ты да дом.

Вновь скакали по степу,

Всё под разным атаманом,

То конями на толпу,

То с верёвкой, то с наганом.

Ах! Как воля пьётся,

Если натощак,—

Хорошо живётся

Тому, кто весельчак.

Веселее пьётся

На тугой карман, —

Хорошо живётся

Тому, кто атаман!

[1980]

ГРУСТЬ МОЯ, ТОСКА МОЯ

(Вариации на цыганские темы)

Шёл я, брёл я, наступал то с пятки, то с носка.

Чувствую — дышу и хорошею.

Грусть-тоска змеиная, зелёная тоска,

Изловчась, мне прыгнула на шею.

Я её и знать не знал, меняя города,

А она мне шепчет: «Как ждала я…»

Как теперь? Куда теперь? Зачем, да и когда?

Сам связался с нею, не желая.

Одному идти — куда ни шло, — ещё могу.

Сам себе судья, хозяин-барин.

Впрягся сам я вместо коренного под дугу,

С виду прост, а изнутри — коварен.

Я не клевещу, подобно вредному клещу

Впился сам в себя, трясу за плечи.

Сам себя бичую я и сам себя хлещу,

Так что — никаких противоречий.

Одари, судьба! Или за деньги отоварь!

Буду дань платить тебе до гроба!

Грусть моя, тоска моя — чахоточная тварь,—

До чего ж живучая, хвороба.

Поутру не пикнет, как бичами ни бичуй,

Ночью — бац! — со мной на боковую.

С кем-нибудь другим хотя бы ночь переночуй!

Гадом буду, я не приревную.

[1980]

ДВЕ ПРОСЬБЫ

Мне снятся крысы, хоботы и черти.

Я Гоню их прочь, стеная и браня,

Но вместо них я вижу виночерпия.

Он шепчет: «Выход есть: к исходу дня —

Вина! И прекратится толкотня,

Виденья схлынут, сердце и предсердия

Отпустят, и расплавится броня!»

Я — снова я, и вы теперь мне верьте, я

Немногого прошу взамен бессмертия, —

Широкий тракт, да друга, да коня.

Прошу покорно, голову склоня,

В тот день, когда отпустите меня,—.

Не плачьте вслед, во имя Милосердия!

Чту Фауста ли, Дориана Грея ли,

Но чтобы душу дьяволу — ни-ни!

Зачем цыганки мне гадать затеяли!

День смерти называли мне они…

Ты эту дату, боже

сохрани,

Не отмечай в своём календаре или

В последний миг возьми да измени,

Чтоб я не ждал, чтоб вороны не реяли

И чтобы агнцы жалобно не блеяли,

Чтоб люди не хихикали в тени.

От них от всех, о Боже, охрани

Скорее, ибо душу мне они

Сомненьями и страхами засеяли!

[1980]

* * *^[9]

И снизу лёд, и сверху, — маюсь между.

Пробить ли верх иль пробуравить низ?

Конечно, всплыть и не терять надежду,

А там — за дело, в ожиданьи виз.

Лёд надо мною — надломись и тресни!

Я весь в поту, как пахарь от сохи.

Вернусь к тебе, как корабли из песни,

Всё помня, даже старые стихи.

Мне меньше полувека — сорок с лишним.

Я жив, тобой и Господом храним.

Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,

Мне есть чем оправдаться перед Ним.

[1980]

Н. Крымова

О ПОЭЗИИ ВЛАДИМИРА ВЫСОЦКОГО

«Избранное» Владимира Высоцкого выходит к читателям в пору решающих перемен в общественной атмосфере. И первое, о чем хочется напомнить: Высоцкий жил в другое время. Сегодня оно считается как бы вчерашним днем, слишком серьезный рубеж его от нас отделяет. Однако история всегда сложно и плотно связана с современностью. Сегодня все мы — свидетели резкого поворота общественного развития, но вчера точно так же были свидетелями и участниками всего того, что как бы и не предвещало никакого поворота. Сегодня, чтобы разобраться в происходящем, мы напряженно обдумываем собственный исторический опыт. И Владимир Высоцкий оказывается существенным явлением этого опыта, в духовном смысле достаточно напряженного, сложного и противоречивого.

Чтобы отделить наступившую эпоху от ушедшей, введен термин: годы застоя. Любители терминов пользуются им охотно, но иногда бездумно, с завидной легкостью: вчера был застой, смирение с беззаконием, молчание; сегодня — гласность и торжество справедливости. Но стоит внимательно присмотреться к дню вчерашнему (так же как к сегодняшнему), наглядная простота исчезает, а жизнь и развитие искусства обнаруживают свою непростоту. И вот прямой пример тому, именно в годы застоя и безгласности звучал в полную силу голос Высоцкого, и миллионы людей не просто слушали его, но всей душой ему откликались. Одно это указывает на необходимость, не проявляя пристрастия к готовым словесным клише, внимательно присмотреться к знакомой фигуре художника, к его творческому пути и его взаимоотношениям со своим временем. Одно бесспорно и не требует развернутых доводов — феномен творчества Высоцкого и массового отклика ему отразил в себе то, что застою сопротивлялось, не было с ним согласно и, вопреки запретам и давлению сверху, хранило свои нормы нравственного поведения.