Избранное
Шрифт:
Элиза прикусила язык. Какой-нибудь фотоэлемент, подумала она, или телекамера, или еще какая-нибудь чертовщина.
— Я, пожалуй, выйду погуляю, — сказала Ольга Стробеле, — а то у меня ноги затекли.
— Я тоже пойду, — подхватил Исмани, терзаемый любопытством.
Они спустились пешком на несколько десятков метров по дороге, высеченной над бездной. Туман не давал оценить глубину пропасти. Виднелись лишь смутные силуэты отвесных выступов да елей, притулившихся в самых немыслимых местах. Со странным ощущением доселе неведомого удовольствия Исмани почувствовал, как взяла
Она молчала, должно быть нарочно, ждала, когда он заговорит, и наслаждалась замешательством мужчины. Исмани поглядел назад: в густой мгле машина почти терялась из виду.
— Госпожа Ольга, — сказал он наконец, — здесь нас никто не слышит. Ну просветите меня. Можно узнать, чем занимаются там, наверху, в Центре?
— Профессор, — отвечала его спутница игриво. — Провалить вы меня однажды провалили, теперь хотите поиздеваться?
— Но, дорогая моя, вам же известно, чем занимается ваш супруг.
Она рассмеялась странным для этого места смехом.
— Мой супруг? Да ведь это и вам известно. Если вас, профессор, направили в Центр, то вы, я думаю, в курсе дела, не так ли?
— Да нет, конечно. Я ничего не знаю, мне ничего не сказали.
— Кто не сказал?
— В министерстве.
— И несмотря на это, вы согласились ехать?
— Как видите. Но вся эта таинственность не для меня. Хотелось бы…
— Я знаю еще меньше вашего.
— Но разве муж вам ничего не объяснил? Не рассказал про этот загадочный Центр? Ведь что-нибудь он вам наверняка говорил. Хотя бы приблизительно.
Исмани чувствовал в душе растущее беспокойство, смятение, ощущал себя ничтожно маленьким перед чем-то огромным и грозным. Подобную тревогу он испытывал когда-то на войне.
— Бедная я, бедная! Опять провалилась: не знаю ответа.
— Ну что это? Завод?
— Понятия не имею. Джанкарло говорил про какую-то лабораторию.
— Какую лабораторию? Химическую?
Послышался гудок автомобиля.
— Профессор, нас зовут. Сезам, откройся, и разверзнется гора… Если ей, конечно, заблагорассудится. Пошли?
Ольга выбросила сигарету. Красная огненная точка метнулась в пропасть и бесшумно утонула в тумане.
Они направились к машине. Женщина почти бежала.
— Что же, — вопрошал Исмани, стараясь не отстать, — вы так ничего мне и не скажете?
Она как будто не расслышала.
Когда они подъезжали, была уже ночь и шел дождь. Машина ползла по туннелю, пробитому в горе. Потом туннель расширился до размеров площади, и они оказались перед четырьмя воротами, которые были наглухо закрыты металлическими шторами. Внезапно все погрузилось в кромешную тьму: погасли лампы на потолке и фары автомобиля.
— Что происходит? — тревожно спросил Исмани.
— Ничего особенного, профессор, это на несколько секунд, — ответил водитель.
В темноте стало слышно, как поднимается штора. Но какая из четырех? Вслед за тем, не включая фар и ориентируясь,
Вскоре за их спиной послышался грохот опускающейся шторы. Вновь зажегся свет.
Они продолжали крутой подъем; теперь туннель шел винтообразно, вплоть до другой подземной площади, но с тремя воротами. Здесь маневр со светом повторился. По-прежнему вокруг не было ни души.
Проехали еще метров четыреста, по предположению Исмани. И наконец вынырнули прямо под открытое небо, судя по всему — на плоскогорье.
Рядом стояло низкое, голое сооружение, похожее на каземат, с несколькими освещенными окнами небольшого размера.
Едва выйдя из машины, Исмани стал озираться в надежде что-либо увидеть. Однако, за исключением двери, ведущей в этот сторожевой пункт, все было погружено во тьму. Впрочем, ему удалось разглядеть по обеим сторонам непонятного сооружения стену высотой около четырех метров, терявшуюся в потемках. Вероятно, последний заградительный пояс. Тут появился, приветливо помахивая рукой, человек лет сорока — инженер Джанкарло Стробеле.
Стробеле казался умным мужчиной, был элегантен и крайне самоуверен. Профессора Исмани, прежде с ним незнакомого, неприятно удивил его апломб, граничащий с манией величия.
Последовали объятия с женой и сердечное знакомство с супругами Исмани прямо на пороге. Затем все вошли в домик, напоминавший проходную промышленного предприятия.
Миновав короткий коридор — Стробеле показывал дорогу, — они вновь вышли на улицу. Здесь их поджидала машина, которая успела, обогнув дом, подъехать через боковые ворота. Чуть выше, в нескольких сотнях метров, светились какие-то огни: похоже, там стояли дома.
Дождь не переставал. Фары взбиравшейся по крутой аллее машины выхватывали из темноты то часть скалы, то лиственницу, то ель. Огни приближались.
— Ну вот, — сказал Стробеле, когда они оказались у входа в небольшой, с виду очень уютный особняк типа шале. — Это и будет ваше жилище. Я обитаю вон там. — Он указал на другой коттедж, расположенный немного ниже. — А еще выше, в том доме, живет наш шеф, Эндриад. Второй этаж у него занимает майор Мирти, инспектор от военного министерства. Прошу вас, располагайтесь. Холодно что-то. Камин, я надеюсь, зажгли… Госпоже Исмани будет помогать по дому прекрасная девушка, она была здесь же горничной у Алоизи. Ты ведь знал его, Исмани, правда?
— Кого? Алоизи?
— Впрочем, кто его не знал!.. Он здесь лет десять прожил. Выдающийся был человек. Люди никогда ничего не слышали о его изобретениях, но настанет день… Он умер два месяца назад.
— Умер здесь?
— Алоизи увлекался охотой и бродил в одиночестве по здешним горам. А однажды вечером не вернулся. Мы его нашли через три дня. Сорвался с обрыва. Для нас это трагедия во всех отношениях. Тем немногим, что создано здесь, в Центре… — Стробеле многозначительно улыбнулся, — мы обязаны Алоизи, по меньшей мере на пятьдесят процентов. Случись это несчастье на четыре-пять лет раньше, мы с Эндриадом, быть может, и довели бы до конца… быть может, осуществили бы то, что…