Избранные циклы фантастических романов. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Приказ оказался весьма своевременным. Бунт только начинался, японцы еще не успели перейти ту черту, когда сохраняющая остатки дисциплины группа военнослужащих превращается в озверевшую, неуправляемую толпу. А пуля из трехлинейки, выпущенная в упор, при некоторой удаче может пробить насквозь сразу двух-трех человек, тем более таких вот, мелковатых. Промахнуться по плотной массе людей было бы сложно даже самому косорукому стрелку, а таких среди русских не наблюдалось. На пару секунд толпа смешалась — те, кто находился впереди, рванули назад, задние, наоборот, еще ничего не поняли. Моментально образовалась куча-мала. А потом солидно зарокотал пулемет, прочертивший фонтанчиками вздыбленного песка линию, за которую не стоило переходить, и на том бунт, не русский, но такой же бессмысленный и беспощадный, закончился, умерев в зародыше.
Однако
Эссен невольно позавидовал товарищу. Ну вот почему, спрашивается, на этого морского казака так бабы липнут? Только отвернешься — и кто-нибудь уже на его шее повис. Во всяком случае, некая молоденькая и на диво шустрая американочка уже на второй день вовсю зажигала с бравым каперангом, вызывая у его подчиненных, помимо зависти, вполне законную гордость за командира. «А наш-то — во мужик!». И, если уж быть до конца откровенным, Эссену иногда хотелось оказаться на его месте…
— Это я о наших бравых лейтенантах, Михаил Коронатович, — подавив легкое раздражение, буркнул адмирал. — Или у вас есть еще какие-нибудь кандидаты на это звание?
— Разумеется. Британцы. Ваш протеже абсолютно правильно указал им, что незачем хамить и гоняться за нашими кораблями в наших водах.
— Гм… — Эссен не сразу нашелся, что сказать, а Бахирев, между тем, продолжал развивать свою мысль.
— Ну, подумай сам, Николай Оттович. Войну мы уже выиграли, даже если Россия проиграет. Потому что проиграть Японии уже невозможно, слишком велико неравенство сил. И если вдруг получится, что японцы получат те броненосцы, чего мы постараемся не допустить, то всем в России, последнему крестьянину даже, станет ясно — мы проиграли сразу нескольким врагам. В такой ситуации поражение воспринимается как должное, победить половину мира не сможет никто. А раз так, будет озлобление на соседей, но не будет ощущения позора и катастрофы. Скорее уж, повод закрутить гайки и прижать кое-кого к ногтю, а то слишком уж у нас всевозможные радетели о благе народном распоясались, совсем берегов не видят. Так, глядишь, еще и в плюсе останемся.
— Логично, — кивнул Эссен. Но все же про наши воды я не совсем понимаю.
— А что здесь понимать? Пути в Россию для нас, скорее всего, не будет. Обрати внимание, даже этот умник, которого приволокли наши молодцы, о броненосцах нам рассказал, но тому, кто мы и откуда, не поверил. Жирской, конечно, попытается его использовать, сбросив своим бывшим… или будущим? Ладно, неважно. Он жандармам информацию о революционных группах, что ту, которая известна нам, что из сейфа покойного Андрея Августовича, передаст, конечно, мы с ним это обговаривали, да ты и сам в курсе. Но я очень сомневаюсь, что жандармы смогут грамотно ее использовать. Увы, не все решают они, а Николай Александрович, давай уж говорить откровенно, слабоват и не любит принимать ответственные решения.
Эссен поморщился. То, что говорил Бахирев, граничило с крамолой, и ему, монархисту до мозга костей, слушать такие речи было неприятно. Однако и не признать правоту старого товарища он не мог. Оставалось только медленно кивнуть и спросить:
— Что ты предлагаешь?
— Да ничего особенного. Раз мы не можем вернуться, надо основывать собственное государство. Или захватить какое-либо из существующих, тоже вариант.
— Бред — фыркнул Эссен.
— Отнюдь. Конечно, те времена, когда мальчишка с ротой наемников громили империи и основывали королевства вроде бы прошли, однако, мне кажется, только потому, что народец обленился. Как я слыхал, недавно какой-то умник из англичан захватил несколько островов и объявил себя королем — и ничего, все ему с рук сошло. Конечно, там сплошные дикари, и нам они не интересны, вот только возможностей у нас куда больше. Не десяток авантюристов, а неплохая эскадра. А если броненосцы перехватить сумеем, да не на дно пустить, а к делу приспособить, то будем иметь флот, сравнимый по мощи с возможностями какой-нибудь крупной
— Ты еще предложи Японию оккупировать…
— А что? Тоже вариант, — серьезно ответил Бахирев. — В общем, Николай Оттович, тебе решать. Ты командир, и что бы ты не решил, мы все пойдем за тобой, но то, что я предлагаю, имеет большие перспективы.
— Сначала давай с войной разберемся, — Эссен вновь посмотрел на бухту. — И все равно, пираты.
— Мы сами их воспитали, — на сей раз, Коронат говорил тихо и задумчиво. — Сам подумай. Смешно полагать, что мальчишки, оказавшись на мостиках боевых кораблей, будут вести себя подобно умудренным жизнью старцам. Мы дали детям большую игрушку — и они ею балуются, причем весьма успешно. Но разве это плохо? Старцы в прошлый раз проиграли эту войну, и, я считаю, надо позволить молодым хотя бы попытаться ее выиграть. И потом, именно они придут нам на смену — так пускай сами почувствуют, что есть что.
Аргументы товарища выглядели не бесспорными, однако дискутировать по этому поводу Эссену просто не хотелось. Вместо этого он продолжил наблюдать происходящее недалеко от берега действо. А посмотреть там было на что.
За прошедшие с момента прихода внезапно разросшейся эскадры Севастьяненко дни с имеющего повреждения в носовой оконечности «Сатлиджа» выгрузили практически все, что не было наглухо приварено. Сейчас заметно облегченный корабль сидел куда выше положенного, но ремонтников с «Херсона» это не удовлетворило, и они решили опробовать новинку, до сих пор мертвым грузом лежащую в трюмах их корабля. Огромные понтоны из прорезиненной ткани, идущей обычно на обшивку дирижаблей, будучи подведены под корпус крейсера и накачаны воздухом, буквально вытолкнули нос корабля на поверхность, и сейчас там в относительно комфортных условиях заделывали пробоину, заодно силами пленных японцев отчищая днище. По счастью, это было единственное серьезное повреждение крейсера. Несколько дыр в надстройках заделали еще раньше, а динамо-машину перебрали по косточкам, и сейчас она исправно давала ток.
Впрочем, и до этого не принимающие непосредственного участия в потрошении японцев специалисты «Херсона» не сидели без дела, и свою долю в добыче отрабатывали сполна. Долго копались в машине «Цесаревича», проводя небольшую модернизацию. Конечно, до состояния тринадцатого года довести ее было свыше их сил, все-таки транспорт обеспечения — это не судостроительный завод. Тем не менее, максимальная скорость после их вмешательства (а также окончательного демонтажа малокалиберной артиллерии, минных аппаратов, спешной замены мачт на более легкие и очередной чистки днища) возросла до девятнадцати узлов. Кстати, с мачтами намучались. Точнее, с мачтой — одна из них, поврежденная во время сражения, была демонтирована еще в Циндао. А вот со второй пришлось повозиться, обрезая ее кусками и снимая при помощи грузовых стрел «Херсона». Только закончили с ними — и вот вам подарок из поврежденных крейсеров. Пока разгружали «Сатлидж», на остальных кораблях велся спешный ремонт. Хорошо еще, выбитые орудия подлежали восстановлению, а то трофейные, взятые у японцев, были на исходе. И вообще, скоро надо было решать, какой японский порт начинать грабить. Но это потом, пока же необходимо было подготовиться к перехвату контрабандных броненосцев, и Эссен надеялся, что к тому времени его эскадра будет на пике готовности. Людей, конечно, маловато, что и на переходе, и в бою может сказаться самым печальным образом, но тут уж никуда не деться. Разведчик, которого уже этой ночью планировалось миноносцем отправить туда, откуда взяли, конечно, обещал постараться решить вопрос, но когда еще это будет…
Но вот чего не знал адмирал Эссен — так это того, что наполеоновские замыслы бродят не только в голове Бахирева.
Берлин. Несколькими часами позже
Вильгельм Второй, кайзер Германии, был умным человеком. Не гением, разумеется, но голова у него на плечах определенно имелась. И как раз наличие этой головы мешало ему спокойно жить, предаваясь испокон веку положенным монархам развлечениям вроде охоты, обжорства или тисканья представительниц прекрасного пола. Нет, всем этим он занимался, конечно, но в меру. Основным же его занятием было управление страной, чем он занимался со свойственной немцам педантичностью и, надо сказать, получалось у него совсем неплохо.