Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
– Простите, я не могла прийти с пустыми руками. Цветы в данном случае как-то некстати, конфеты шоколадные вам нельзя, а икра – вещь вкусная и полезная…
– От тебя мне ничего не вкусно и не полезно, – проворчала Надежда Семеновна, – проходи, не маячь в прихожей. И не думай, что я буду – как там в Дон Жуане"? «Кудри наклонять и плакать» вместе с тобой. Ты для этого не лучшая компания.
– Я понимаю, – кивнула Ника и прошла в комнату, – я только пару вопросов вам задам и сразу уйду. Покурить можно?
–
Сигареты остались в сумке. Ника вернулась в прихожую. Доставая пачку, выронила радиотелефон и застыла на несколько секунд, уставившись на маленький аппарат в черном кожаном футлярчике. Нет, ничего особенного она не заметила. Просто вспомнила, как заботливый Костик попросил ее оставить у себя радиотелефон, когда она сидела в ресторане с Петей Лукьяновым. Они выходили из ресторана, Ника машинально бросила его в сумку. В эту самую сумку. А потом его там не оказалось. Ну правильно, если бы он был там, Костик не стал бы опять его вручать ей «на всякий случай».
– А вот это совсем уж не для меня задачки, – пробормотала Ника себе под нос, – не справлюсь я. Там ведь надо какие-то проводки найти или что-то типа пуговицы.
Недолго думая она открыла входную дверь, выбежала на лестницу, спустилась на один пролет вниз и аккуратно положила сотовый телефон на загаженный подоконник.
– Ты куда бегала? – спросила Надежда Семеновна.
– Зажигалку на лестнице выронила, – объяснила Ника, – вот, нашла, – она раскрыла ладонь и показала Надежде Семеновне маленькую плоскую ронсоновскую зажигалку.
– Серебряная? – поинтересовалась старушка с презрительным прищуром. – Успела полюбить красивые дорогие вещицы, госпожа губернаторша?
Ника пропустила колкость мимо ушей, прошла в кухню, закурила.
– Сядь, не стой столбом, – сказала Надежда Семеновна, – выглядишь плохо. Бледная, глаза красные. До сих пор совсем не красишься? Или смыла краску в честь траура?
– Крашусь иногда, – спокойно ответила Ника, – я хотела спросить вас, Надежда Семеновна, вам при опознании только крестик показали? Больше ничего?
Внезапно старушка изменилась в лице. Она уставилась на Нику так, словно у нее изо рта вырывались языки пламени, потом развернулась и молча вышла из кухни. – Надежда Семеновна, – окликнула ее Ника, – что-нибудь случилось?
– Уходи! – крикнула старушка из комнаты высоким дребезжащим голоском. – Уходи сию минуту!
Ника встала, загасила сигарету, вошла в комнату. Надежда Семеновна сидела за столом и смотрела в окно.
– Я вас чем-то обидела? – осторожно поинтересовалась Ника. – Я только спросила…
– Ты меня обидела десять лет назад. Ты никто Никите. Никто, понимаешь? И нечего здесь спектакли устраивать. Спросила она… А что было с Никитой когда он узнал,
– Почему? Ношу, – Ника протянула правую руку. На среднем пальце блеснуло тонкое золотое кольцо с маленьким прямоугольным сапфиром. Рядом, на безымянном, было еще одно, гладкое, без всякого камня.
– А это, значит, Гришкино? Обручальное, как положено. На безымянном, – заметила Надежда Семеновна.
– Никитино мне велико на безымянный, – быстро пробормотала Ника. – Ладно, мне это все равно, что ты там носишь на каком пальце, – поморщилась Надежда Семеновна. – Руки у тебя ледяные. Мерзнешь, что ли?
– Знобит немного, – призналась Ника.
– На, возьми, – старушка бросила ей большую шерстяную шаль.
– Спасибо.
– Не за что… Стало быть, интересуешься, носил ли Никита твое колечко? Да, представь, не снимал. Но не потому, что о тебе, предательнице, помнил. А просто не снималось оно, даже с мылом.
– Вот именно, – медленно произнесла Ника, – не снималось. Его должны были предъявить вам при опознании вместе с крестиком. Предъявили?
– Разумеется, – не глядя на нее, кивнула Надежда Семеновна. – Все. Иди, Ника. Мне тяжело с тобой разговаривать. И икру свою забери. Все равно есть не буду.
– А Зина Резникова сказала, что никакого кольца не было, – задумчиво произнесла Ника, – только крест. Кстати, Надежда Семеновна, как вам кажется, почему он вдруг поселился у Зинули? Там ведь ужасные условия. Разве плохо ему работалось у себя дома? И вообще, над чем он работал? Он ведь все вам рассказывал.
– Чего ты добиваешься, Ника? – с тяжелом вздохом спросила старушка. – Я ору на тебя, как ни на кого никогда не орала, и ты, такая чуткая, такая тонкая, этого не замечаешь. Ты можешь до утра приставать ко мне со своими вопросами. Я ничего тебе не скажу. Не верю я тебе, Ника. Не верю.
– Я понимаю вас, – кивнула Ника, – я бы тоже не верила на вашем месте.
– Слушай, ты когда-нибудь уйдешь или нет? Хотя бы из уважения к моему возрасту.
– Всего доброго, Надежда Семеновна! – Ника шагнула к двери, но остановилась и произнесла совсем тихо:
– Значит, кольца у трупа на руке не было…
Несмотря на свою глухоту, Надежда Семеновна ее услышала и ответила также тихо:
– Я тебе этого не говорила.
– Хорошо, я поняла. Не говорили. Но если вдруг захотите все-таки сказать… У вас есть мой домашний телефон?
– Зачем он мне?
– И все-таки я оставлю. На всякий случай, – она огляделась в прихожей, увидела на телефонной тумбе перекидной календарь и на открытой странице написала крупно свой домашний номер, имя и фамилию.