Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Павлик Воронков, 1978 года рождения, младший сынок, последняя надежда несчастных родителей, вполне законопослушный юноша, не пьет, наркотиков сторонится, работает в автосервисе. Месяц назад при обысках и допросах вел себя вроде бы вполне адекватно, очень переживал из-за брата, дрожал, плакал, о пистолете, разумеется, ничего не знал и никогда его не видел. Но Арсеньева не покидало чувство, что Павлик врет. Как только речь заходила о пистолете, на острых скулах вспыхивали алые пятна, худые пальцы принимались нервно, быстро теребить что-нибудь — язычок молнии на куртке, зажигалку.
Арееньев благополучно доехал до дома и прежде, чем влезть
"Мы с тобой, Павлик, непременно встретимся и поговорим. Вдруг ты все-таки вспомнишь что-нибудь интересное о пистолете "ИЖ-77"? Ты работаешь в автосервисе, а сейчас еще и перегоняешь машины. Через твои влажные ручки проходят десятки иномарок, принадлежащих разным бизнесменам, полубандитам, бандитам на три четверти, а также в квадрате и кубе. Именно в автосервисах иногда сидят люди, которые берут на себя посреднические услуги при выполнении "мокрых" заказов. Твой братец иногда притаскивался к тебе на работу. Крутился там, клянчил денег. Всякое могло случиться. Жизнь вообще полна случайностей, грубых и нежных, глупых и умных. Доверять им не стоит, а воспользоваться — не грех. Чучело, чучело, ты меня измучило… А-а-а!"
Грохот воды был похож на тяжелый рок, маленькая ванная комната, отделанная апельсиновой плиткой, крутилась и подпрыгивала, желтый плоский плафон дергался, как голова неизвестного парнишки, похожего на Павлика Воронкова, в ритме бешеной музыки. Два пышных белых махровых халата на вешалке, прибитой к внутренней стороне двери, приплясывали, сцепившись рукавами, как влюбленная парочка на дискотеке. Дверь дрожала и пела "Чучело, чучело…" сердитым женским голосом.
— Чучело, ты вылезать собираешься?! — Бывшая жена Марина барабанила в дверь и обзывала Арсеньева всякими неприятными словами. После развода им приходилось жить под одной крышей, все никак не могли разменять квартиру.
— Мне нужна ванная! Ты уже полтора часа мокнешь!
— Да, прости, сейчас выхожу! — крикнул Арсеньев, вытащил затычку и окончательно проснулся.
Угораздило же Стивена Ловуда снять квартиру в Пыхово-Церковном переулке, в двух шагах от Оружейного, где Маша жила все свое детство! Сейчас только не хватало узнавать знакомые с детства улицы, все эти Брестские и Миусские. Она старалась не глядеть в окно, занялась своим новым мобильным телефоном, просматривала функции, долго выбирала мелодию. Выбрала нежные звуки, похожие на кошачье мяуканье.
Ловуд молчал. Вдоль окон плыли московские окраины. Совсем стемнело, можно было расслабиться и спокойно прокрутить в голове последний разговор с Макмерфи.
Всего за час до отлета они сидели в маленьком тихом баре в аэропорту Кеннеди и болтали о всякой ерунде: о погоде в Москве, о Машиной новой стрижке.
— Я бы хотел, чтобы ты поближе познакомилась со Стивеном Ловудом, — вдруг заявил Макмерфи.
— В каком смысле? — брезгливо скривилась Маша.
— Не дергайся. Не в том, в котором ты подумала. Хотя, если понадобится пару раз сделать томные глазки и подхихикнуть его двусмысленным шуткам, ничего с тобой не случится. Ты должна ответить на несколько вполне конкретных вопросов относительно Стивена Лову да, причем ответить мне лично, никому больше. Поняла?
— Почти.
— Никто, даже твой отец, не должен знать об этом.
— Он знает, что Ловуд будет меня встречать.
— К сожалению, да. Но это не страшно. Главное, в будущем не заострять
— Я что, вообще не должна упоминать Ловуда в разговорах с отцом? Мы будем постоянно перезваниваться, общаться через электронную почту. Вы же знаете, как тонко он чувствует не только вранье, но даже умолчание!
— Ты можешь назвать Ловуда в перечне имен, среди других. Просто не надо выделять его, понимаешь? Да все ты отлично понимаешь. Слушай главное. Ты должна выяснить, существует ли связь между Ловудом и генералом ФСБ Кумариным Всеволодом Сергеевичем.
— С кем? — Маше показалось, что она ослышалась.
— С Ку-ма-ри-ным, — медленно, по слогам, повторил Макмерфи, — фотографии его ты уже видела, живьем, кажется, никогда. Можешь посмотреть еще раз. С собой, как ты понимаешь, дать не могу, но ты запомнишь. У тебя отличная память на лица, — он протянул Маше небольшую стопку снимков, цветных и черно-белых.
Пока Маша их разглядывала, он продолжал говорить:
— Ты попытаешься понять, что именно их связывает, какие между ними отношения, как давно они знакомы. Будет совсем хорошо, если тебе удастся понаблюдать за их общением в небольшой компании или, например, вы втроем поужинаете в каком-нибудь загородном ресторане. Правда, Ловуд страшный жмот. Насчет Кумарина не знаю, но если ты захочешь поужинать с Ловудом, платить придется тебе. Он угощает кого-либо только по оперативной необходимости и на казенные деньги.
— Кумарин был шефом моего отца, — тревожно заметила Маша и вернула снимки.
— Именно поэтому не надо ничего рассказывать папе. Он станет нервничать, преувеличивать, истолкует что-то превратно. В общем, мы договорились?
— Не совсем. Если мне придется встретиться с Кумариным, вдруг он меня узнает?
— А почему он должен тебя узнать? Разве он бывал у твоего в отца в гостях? Разве ты его когда-нибудь видела живьем?
— Нет… — Почему-то у Маши стало на миг холодно в животе. Но только на миг и, наверное, от яблочного сока со льдом.
— Вот и он тебя — нет. Ему могли попасться на глаза только фотографии, причем детские, и очень давно.
— Я тоже видела только фотографии, — язвительно заметила Маша, — а он, между прочим, профессионал, и у него тоже отличная память на лица.
— Только детские, и очень давно, — ласково повторил Макмерфи и потрепал ее по щеке.
— Что-то здесь не так. Я пока не понимаю, что именно, но чувствую. Получается, Рязанцев отходит на второй план?
— Ничего подобного, — Макмерфи энергично замотал головой, — Концерн ждет от тебя подробных отчетов обо всем, что творится вокруг Рязанцева. Мы вложили много денег в этого человека, и нам надо, чтобы кто-то постоянно был рядом и держал руку на его пульсе. Раньше эту работу выполнял Томас Бриттен. Теперь будешь выполнять ты.
— Но все-таки Ловуд и Кумарин — основная часть моего задания, верно?
— Для меня это самое главное. Для меня лично. Но не для Концерна. Хотя одно с другим очень тесно переплетено и связано.
— Почему в таком случае вы говорите об этом в последний момент и так туманно?
— Я сказал тогда, когда счел нужным. И ничего не туманно. Ты сама все усложняешь.
— Нет. Это вы усложняете. И я не понимаю, зачем.
— Прекрати! Я не стал говорить тебе раньше потому, что ты могла бы не удержаться, что-нибудь ляпнуть отцу. Одно дело — телефон и электронная почта, и совсем другое личный контакт, глаза в глаза. Он ведь все из тебя вытянул в "Ореховой Кларе"?