Избранные киносценарии 1949—1950 гг.
Шрифт:
— Можно начинать? — только спрашивает она. И этого достаточно.
П а в л о в (облегченно). Да. Включите шкалу.
И он склоняется к глазку перископа.
Квартира Павлова на Васильевском острове. Открыты окна. За окнами Нева и дым буксирного парохода. Павлов раскладывает пасьянс. Рядом Серафима Васильевна:
— Ваня, ты опять не ту карту положил.
Павлов резким движением смешивает карты, отбрасывает их в сторону.
С е р а ф и м а В а с и л ь е в н а. Что у тебя
П а в л о в (устало). Ничего не случилось, дорогая! Ничего особенного.
С е р а ф и м а В а с и л ь е в н а. Я уже все знаю, Иван.
П а в л о в. Это был запутавшийся, озлобленный человек. Неужели человеку так страшно остаться наедине с собой, со своим разумом? Да, ему было страшно. Он цеплялся за себя, как за центр мира. Ну и вот…
Павлов встает и проходит в соседнюю комнату. Серафима Васильевна идет за ним. Павлов стоит, повернувшись к окну. Серафима Васильевна подходит, обнимает его:
— Ты честен, ты добр, Иван. Я знаю, ты хочешь счастья людям.
П а в л о в. Ты пойми. Этот несчастный, он, видите ли, плевать хотел на человечество. Так и нам, человечеству, наплевать на его бесплодную жизнь.
Он отодвигает кресло, садится у стола, разбирает бумаги.
Серафима Васильевна стоит позади. Но Павлов не оборачивается больше.
С е р а ф и м а В а с и л ь е в н а. Как ты жесток, Иван.
Серафима Васильевна идет к двери.
П а в л о в. Сима!
Но уже хлопнула дверь. Павлов, наклонясь над столом, машинально перебирает бумаги. Задумчиво шепчет:
— Истина убивает слабых. Так где же сильные, кому нужна будет моя наука? И мои знания?
И точно в ответ Павлову грохочут залпы.
Нева. Боевой корабль ведет огонь. В коротких вспышках орудийных залпов мы читаем на борту: «Аврора». Фигуры матросов, заряжающих пушки.
Темная громада Зимнего. Потухшие окна дворца вспыхивают на мгновенье отблесками выстрелов.
А в лабораториях Павлова, как всегда, загораются сигналы. И еда в кормушках. И собака в станке.
Опыт не удается. Павлов нервничает. За окнами слышна артиллерийская канонада. Забелин, сидящий за пультом, оборачивается:
— Это моя лучшая собака, Иван Петрович, но вы ведь слышите?
Взволнованная Варвара Антоновна врывается в лабораторию:
— Господа, в городе восстание!
П а в л о в (сухо). Снимите шляпу.
Стоит, прислушиваясь. Глухие залпы доносятся сквозь стены лаборатории. Иногда чуть позванивают стекла.
П а в л о в (отчеканивая каждое слово). Для меня это лишь непредвиденные раздражители, мешающие нашему опыту.
Он стоит, скрестив руки на груди, и может показаться, что он действительно мечтает укрыться от жизни в своих недостроенных башнях. С тревожным недоумением смотрят на него Забелин и Иванова.
И вот из уст Павлова вырывается поток торопливых и яростных слов:
— Восстание? Сбросят Керенского? Туда
По Лопухинской идет отряд. Перемешались матросские бескозырки и кепки рабочих. Штатские пальто и какой-то горец в бурке.
Смело мы в бой пойдем За власть Советов!..Идут солдаты революции. Идут в сапогах, в обмотках, в городских полуботинках. Осенняя грязь под ногами.
Колышатся ряды винтовок, и гремит песня, как клятва:
И, как один, умрем В борьбе за это.Идущий последним в отряде оборачивается, смотрит на сад и на здание института, виднеющиеся вдали. Это Семенов, тог самый вихрастый студент, что когда-то приносил Павлову деньги на башни.
М а т р о с. На что загляделся, Семенов? Уж не любовь ли тут проживает?
С е м е н о в (усмехнувшись). Вроде…
Чайник, в носик которого вставлен фитиль. Тускло горит этот импровизированный светоч.
Холодно в лаборатории. Мороз затянул окна изнутри. Забелин и Варвара Антоновна в пальто. В станках тощие, исхудалые собаки. Но экспериментаторы мужественно продолжают опыты. Павлов в халате, наброшенном поверх пальто, что-то записывает за столом. Поднимает голову:
— Ну, как у вас?
В а р в а р а А н т о н о в н а. Опять спят.
Павлов встает, подходит к собаке; та спит, обвиснув в станке. Заглядывает в кормушку:
— Сколько частей мяса?
З а б е л и н. Почти одни сухари.
П а в л о в. Ничего удивительного. Голодают животные. Кора ослабла. И вот сон. Охранительное торможение.
Резкий продолжительный звонок. Входит Никодим.
Н и к о д и м. Вас спрашивают.
П а в л о в. Кто еще там?
Н и к о д и м (усмехнувшись). А вот извольте поглядеть.
Он открывает дверь в приемную.
Там, в пустой и холодной приемной института, тускло освещенной коптилкой, стоит похудевший Петрищев. Павлов, подойдя, не сразу узнает его.
П а в л о в (изумленно). Ты? Вы здесь? Что вам угодно, ваше превосходительство?
П е т р и щ е в (опасливо оглянувшись). Я надеюсь, что ты… и вообще не время для споров. Я пришел к тебе, я пришел к вам, как друг. И мы не одни.
Незамеченный до сих пор, появляется человек в широком пальто с тростью и шляпой в руках. Он отвешивает почтительный поклон и протягивает Павлову свою визитную карточку: «Джордж Хикс — представитель американских медицинских обществ в России».