Избранные письма. 1854-1891
Шрифт:
Гордость, отвага, страстность, сила воли, физическая красота и физическая сила, тонкое сладострастие, какое-то скрытое во всем языческое богословие прекрасного в реальной жизни, глубокий аристократизм мировоззрения — вот положительная сторона у Гете и Байрона. Это, конечно, гораздо лучше и выше этой промозглой позднейшей музы «скорби и печали», столь некрасивой и хамской (надо сознаться!), но и Гете, и Байрон для христианства истинного очень вредны. Они могут, пожалуй, к нему привести человека путем психических антитез, как привела к нему языческая эстетика весь Рим и всю Грецию. Но не иначе. Я знаю по опыту моего собственного многогрешного сердца, каким горьким способом такая поэзия приводит к Богу и Христу. (…)
Надо возражать, надо спорить. Иначе не разъяснится дело. Спорить «хорошо» и небесплодно могут только те, которые наполовину уже согласны. Иначе и не следует, ибо кроме гнева и злобы из спора ничего не выйдет.
Вы говорите, что многие священники (из Академии) думают все только об общественной пользе, о любви и т. д. Я же Вам скажу, что я со многими монахами воюю за то, что они зато вовсе не хотят об этом думать. (Отец Амвросий думает, но он «алмаз» среди грубых гранитов, по выражению Гоголя.) Да, это беда наша русская, что одни создают свои общественные христианские идеалы не на аскетической сущности, а другие, служа лично по совести аскетическому идеалу, знать не хотят общественной жизни. Знаете что? Я знал одну великую игуменью (из дворянок), она 2 года тому назад умерла всего 43-х лет. Она говорила: «нам нужны новые монашеские ордена, которые бы могли больше влиять в мире. Единственный у нас орден Св. Василия [789] не должен быть «разжижаем» или изменяем. Молитва, телесные подвиги в общежитии, богослужение, вот назначение этого ордена. Избави Бог ослаблять его разными телесными отношениями с миром; но и для мира женатое духовенство недостаточно. Нужны новые ордена!» Великая мысль, и я впервые от нее это
789
Орден Св. Василия Великого — греко-униатский монашеский орден, существовавший на территории Польши под руководством иезуитов. После раздела Польши базилианские монастыри в России существовали до 60-х гг. XIX в.
790
Взятие Царьграда — взятие турками после осады и штурма в 1453 г. столицы Византии Константинополя, после чего прекратила свое существование Византийская империя. Это событие наряду с открытием Америки (1492 и изобретением книгопечатания (ок. 1450) принято считать водоразделом между средними веками и эпохой Возрождения.
Статьи отца Антония [791] и Влад(имира) Соловьева читал [792] . Не удовлетворен. Я нуждаюсь во внешнем, видимом авторитете… Да и плохо понимаю его способ рассуждения. Не согласен с тем, что духовенству православному не нужно вовсе влиять на государственную жизнь. Надо возвышать духовенство, сосредоточить его, облагородить его и дать ему больше влиять. Что-то есть такое в статьях этих «недостаточное». Пока другого выражения не придумал.
791
Антоний (Алексей Павлович Храповицкий, 1863–1936) — иерарх церкви и духовный писатель. В 1890 г. ректор Петербургской духовной семинарии. Впоследствии архиепископ Волынский. Член Государственного Совета. Основал при Московской духовной академии журнал «Богословский вестник».
792
Статьи отца Антония и Влад. Соловьева читал. — Статья иеромонаха Антония «Превосходство православия над учением папизма в его изложении Вл. Соловьевым» («Церковный вестник». 1890. № 10–13).
У Соловьева — ясно, тут — темно. Неужели я так слаб умом? Может быть, пойму отца Антония позднее.
Вообще сказать, Соловьев и все противники его напоминают мне борьбу Наполеона 1-го со всеми европейскими полководцами. Никто отдельно взятый, ни Веллингтон, ни Блюхер, ни Брауншвейгский герцог [793] , ни Мелас и Шварценберг австрийские, ни наш Кутузов и Багратион [794] не могли с ним равняться, но которые их совокупными усилиями низложили его. Я уверен, что с римскими выводами Соловьева (вовсе из основ его не вытекающими неизбежно) Россия справится через посредство Страховых, Астафьевых, Бестужевых, иеромонахов Антониев и т. д. Несмотря на то, что Соловьев истинный орел умом, а они все, начиная с добрейшего Петра Евгеньевича и кончая лукавым Страховым, — немного выше петухов и гусей взлетают.
793
Брауншвейгский герцог — Фридрих Вильгельм (1771–1815), немецкий полководец эпохи Наполеоновских войн. Совершал смелые партизанские набеги на французские отряды. Убит в битве при Катр-Бра.
794
Петр Иванович Багратион (1765–1812) — полководец, герой Отечественной войны 1812 г. Отличился при взятии Очакова и штурме Варшавы, а также в Итальянском походе А. В. Суворова. Прославился в сражениях при Шенграбене и Аустерлице. Скончался от ран, полученных в Бородинском сражении.
Я бы еще мог что-нибудь — я очень ясно вижу, где Соловьев прав и где нет, но разница огромная — видеть самому и уметь другим открыть глаза! Сил физических, прямо сил нет вступить с ним в серьезную и открытую борьбу. Мы оба с ним одни, но ему 35 лет и он ничем другим не связан, а мне 59, я постоянно болен и связан многим побочным. Перед публикой надо выходить во всеоружии фактической подготовки, а мне эта работа уже потому не под силу, что я постоянно занят другими мыслями; эти мысли хоть и близки к тому вопросу (или, лучше сказать, к тем вопросам), о которых препирается Соловьев с противниками своими, но все-таки и особливы настолько, что поглощают все мои досуги. (…)
Публикуется по автографу (ГЛМ). Впервые опубликовано в журнале «Вестник русского христианского движения», 1977, № 121, С 338–346.
219. А. А. АЛЕКСАНДРОВУ 3 мая 1890 г., Оптина Пустынь
(…) Чернова статья [795] , в сущности, весьма бестолкова, не только там, где он говорит собственно обо мне, но и почти во всем остальном. Его лестные обо мне отзывы и тогда не ослепили меня вполне, но я, по немощи человеческой, находил удовольствие закрывать глаза, пока дело шло о прославлении моего имени. Но когда он позднее прислал мне целую книжку свою «Русский национальный дух при Александре III [796] , я увидал, что в других статьях этого «благонамеренного» сборника он совсем сбился с толка, и понял, что не в моих выгодах и поминать у нас о его лестном, но бестактном обо мне отзыве. У нас моими сочинениями интересуются, дай Бог, 50 человек на всю Россию, а он придает мне какое-то необыкновенное значение. «Россия в миниатюре!» Шуточка это! Если бы даже предположить, что есть и подобие правды в этом комплименте (т. е. в том смысле, что я в мыслях переживаю на 10–15 лет ранее других те фазисы, в которые позднее всякий раз вступает передовая русская мысль вообще и даже само правительство), то все-таки надо говорить об этом доказательнее, чем делает бедный мосье Портье! Спасибо ему. Но ведь и медведь хотел услужить пустыннику… Конечно, успех — вещь приятная; но что же делать: «habent sua fata libelli!» [797] Я все-таки и при жизни уже гораздо счастливее Данилевского; мое имя все-таки так или иначе многие знают. О Данилевском же всего лет 5–6 тому назад кто слышал? Начну я, бывало, говорить о нем… «Кто такое? Что такое? Не знаем, не слыхали, не читали». А теперь, видите, какая борьба, какая многозначительная, серьезная борьба поднялась над его могилой! И она еще не скоро кончится!.. А почему? Заблуждений (либеральных) у него очень много, но он сказал только одно великое слово, сделал один исполинский шаг в области исторической мысли: «Теория культурных типов и смена их!»
795
Чернова статья… — «Под псевдонимом Чернова француз Портье д’Арк напечатал в журнале «La Nouvelle Revue» (1889, Fevr.) статью о К. Н. Леонтьеве, очень по отношению к нему благожелательную, а местами прямо восторженную, но не лишенную и некоторых неточностей. Для ознакомления русского общества с этой статьей и для исправления ее неточностей я написал статью по поводу нее. О ней-то и идет речь здесь и в следующих письмах». (Примеч. А. А. Александрова.). Имеется в виду статья: Тchernoff A. Un portrait litteraire russe: M. Constantin Leontieff. La Nouvelle Revue. 1889. T. 38, Fevr. (Чернов А. Портрет русского литератора: Константин Леонтьев). Сведений об Альфреде Портье д’Арке, писавшем под псевдонимами Чернов и Доверии, не найдено.
796
«Русский национальный дух при Александре III». — Имеется в виду книга Альфреда Портье д’Арка: Doverine A. (Tchernoff). L’esprit national russe sous Alexandre III. Paris, 1890. (Второе издание — 1897 г.)
797
У книг своя судьба (лат,).
Надо, конечно, различать в этом вопросе прошедшее человечества от его будущего и, сверх того, собственно научную его мысль от его же патриотических надежд и пристрастий. Яснее: культурные типы были; теория этих типов — превосходна, она лучше всяких других делений для понимания истории; но будут ли еще новые культурные типы, это — другой вопрос. Весьма возможно, что и не будет их более, а что человечество после целого периода кровопролитий и борьбы примет (вопреки желаниям Данилевского и моим) известный всем нам общеевропейский утилитарный характер и, дойдя на этом пути непременно до абсурда, погибнет, то есть или начнет постепенно вымирать, или, посредством
Хорошо, кабы так. Иногда я думаю (не говорю — мечтаю, потому что мне, вкусам моим это чуждо, а невольно думаю и беспристрастно предчувствую), что какой-нибудь русский царь — быть может, и недалекого будущего — станет во главе социалистического движения (как Св. Константин стал во главе религиозного — «Сим победиши!») и организует его так, как Константин способствовал организации христианства, вступивши первый на путь Вселенских Соборов. Но что значит «организация»? Организация значит — принуждение, значит — благоустроенный деспотизм, значит — узаконение хронического, постоянного, искусно и мудро распределенного насилия над личной волей граждан. Поэтому либерал (по выводам своим дурацким, а не основам, вполне верным) Спенсер с ужасом видит в социализме новое грядущее государственное рабство. И еще соображение: организовать такое сложное, прочное и новое рабство едва ли возможно без помощи мистики. Вот если после присоединения Царьграда небывалое доселе сосредоточение Православного управления в соборно-патриаршей форме (разумеется, без всякой теории «непогрешимости», которую у нас и не потерпят) совпадет, с одной стороны, с усилением и того мистического потока, который растет еще теперь в России, а с другой — с неотвратимыми и разрушительными рабочими движениями на Западе и даже у нас (так или иначе), то хоть за две основы — религиозную и государственно-экономическую — можно будет поручиться надолго. Да и то все к тому же окончательному смешению несколько позднее придет. Человечество, без сомнения, очень устарело. Сама сила точной науки (или, вернее, ее приложений), на которую почти все молятся и против которой даже столь смелый еп(ископ) Никанор [798] и я, которому терять в литературе нечего, едва-едва смеем кой-что говорить, — сама сила этой науки есть признак глубокого устарения, стариковский интерес: «удобства, удобства, удобства»… И Эд(уард) фон Гартман верно «чует» дело, когда говорит, что признак близости — конца для человечества есть преобладание сознательного над бессознательным. В этом он совпадает с христианством: «плоды древа познания добра и зла» убийственны для людей, и, насытившись ими до высшей меры своей, человечество уже не найдет обратного пути к «древу жизни»… (Вот, кстати сказать, о чем надо писать теперь стихи, а не о том, как волны Черного моря плещут у Ланжероновой дачи в Одессе, и не о «русалках», милый мой… Наши старые поэты все давно уже какими-то рвотными конфетками угощают нас, и Фет, и Майков; Голенищев-Кутузов прекрасно делает, что взял в жреческие руки свои (слабоватые) «банковую метлу», ну, а младшие — либо: «Любовь, любовь, любовь!», «Во всеоружьи Европа… О, Христос!..» Ни к селу тут, ни к городу — всуе! Либо: «О да, я верю, что все люди станут как березы в роще! Что все станут и ученее и проще»… Поэзия!!!) Но как бы то ни было, будет ли новый культурный тип или нет, славяне ли с непривычки как-нибудь нечаянно с действительно новой, неевропейской и нелиберальной культурой в одно утро проснутся, или они, попытавши чуточку сделать что-то свое, плачевное и половинное, после взятия Царьграда лопнут, как мыльный пузырь, и распустятся немного позднее других все в той же ненавистной всеевропейской буржуазии, а потом будут (туда и дорога!) пожраны китайским нашествием (N. В.). Заметьте, что религия Конфуция [799] есть почти чистая практическая мораль и не знает Личного Бога, а буддизм в Китае, тоже столь сильный, есть прямо религиозный атеизм… Ну, разве не Гоги и Магоги [800] ? и т. д., и т. д. — во всяком случае, про Данилевского можно сказать, что он сделал великий шаг — указанием на эти культурные типы. Можно ведь и так его теорию обернуть: существование разных культурных типов есть признак жизненности человечества, невозможность создать новый, смешение всех типов в один средний есть признак приближения человечества к смерти.
798
Еп. Никанор (Александр Иванович Бровкович, 1827–1890) — архиепископ Херсонский и Одесский. Духовный писатель, автор многих книг по вопросам философии и религии. Выступал против учения Л. Н. Толстого. В 1885 г. К. Н. Леонтьев написал статью «Епископ Никанор о вреде железных дорог, пара и вообще об опасностях слишком быстрого движения жизни».
799
Конфуций (551–478 до н. э.) — китайский мыслитель, основатель конфуцианства, представляющего собой учение о праведной жизни, авторитете старших и культе предков.
800
Гог и Магог — согласно Апокалипсису, Гог и Магог означают все земные царства, которые в последние дни мира восстанут против Христа.
Данилевскому принадлежит честь открытия культурных типов. Мне — гипотеза вторичного и предсмертного смешения.
Пусть-ка ее опровергнут! Что-то не суются… И опровергнуть было бы тоже для науки полезно.
Ну, так что же изо всего этого следует? Данилевский со своими культурными типами был лет 6–7 никому почти неизвестен, кроме Страхова, меня и, может быть, еще сотни разбросанных там и сям по России людей. Теперь идет за книгу его борьба, как у троянцев с греками за труп Патрокла [801] . (…)
801
Патрокл — герой Троянской войны, воспетый Гомером в «Илиаде».
Катков и Аксаков еще давали пример хорошего тона в полемике. У них она никогда не носила личного характера. А вникните, что печатали друг против друга «Московские ведомости» и «Гражданин» и «Новое время». Особенно Н. А. Любимов и Васильев отличались в «Московских ведомостях». Ну, и Шарапов тоже лез в это. Померли «господа» (Катков и Аксаков), лакеи теперь, подлецы, дерутся. Все-таки бестолковый и бестактный, нередко даже глупый князь Мещерский всех их порядочнее. У него еще видна иногда в литературных сношениях мораль; у «Московских ведомостей», кроме подлой злости в полемике, ничего не видно. Даже и молодой еще (говорят) Ю. Николаев [802] (Говоруха-Отрок, Неуважай-Корыто…) и тот, видимо, кривит душой. Ну, поверю я, что он Вл. Соловьева считает неглубоким писателем?.. Да, милый мой, не вижу я в русских людях (куда ни погляжу!) той какой-то особенной и неслыханной «морали», «любви», с которыми носился Ваш подпольный пророк Достоевский, а за ним носятся и другие, и на культурное (!) значение которой рассчитывает весьма туманно наш добрейший Петр Евгениевич в своей статье «Национальное сознание». У него самого действительно есть «мораль» в русском стиле, сам он удивительно добр, очень благороден, способен пренебречь обязанностью и с радостью исполнить какой-нибудь высший долг. Но где же он эту специальную наклонность к высшему долгу нашел в русских вообще — не знаю. Я скажу в духе фетовском: «Из того, что русские хуже всех народов исполняют мелкие обязанности, никак еще не следует, что они любят исполнять высший долг». Я 59 лет живу на свете и давно уже без ума радуюсь, когда встречу русского человека, любящего долг для долга, а не по одному страху Божьего наказания. Положим, что для смирения это полезно, но во всем же есть мера, нельзя же ставить идеалом своим старика Мармеладова [803] .
802
Ю. Николаев — псевдоним Юрия Николаевича Говорухи-Отрока, журналиста и литературного критика. Говоруха-Отрок родился на юге России в богатой дворянской семье, но гимназического курса не кончил. Участвовал в революционных кружках, ходил в народ и был судим на процессе 193-х в 1874 г. В тюрьме он проникся религиозным настроением, а после освобождения быстро отошел от идей шестидесятников. В 1889 г. его пригласила редакция «Московских ведомостей», где он регулярно печатался вплоть до самой кончины, обличая либерализм и западников. Особенно резко Говоруха-Отрок критиковал Вл. С. Соловьева и бывшего своего друга Н. К. Михайловского. Он считал, что главный порок русской литературы — атеизм и разрыв с православием.
803
…старика Мармеладова. — Имеется в виду герой романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание».