Избранные письма. 1854–1891

Леонтьев Константин Валерьевич

Ch`ere Madame Onou! Croyez-moi – devenez chr'etienne et vous serez r'etablie.

Lorsque je vous dis chr'etienne, je veux dire orthodoxe sans doute. Vous ^etes trop savante et trop pensante pour ne pas savoir vous-m^eme qu'un moine comme Luther qui a jet'e son froc aux orties et qui a tr`es illogiquement invent'e une nouvelle religion, n''etait pas cons'equent. Pensez-y vous m^eme. Souvenez vous bien de vos lectures, de toute votre connaissance `a vous…

Appelez tout doucement le p`ere Smaragde. Les d'etails lui sont plus familiers qu'`a moi. Et puis un essai… Madame, qui sait?.. Que perdrez vous en tout cas, si rien y est? Rien. Que gagnez-vous, si vous ^etes dans l'erreur? Tout… Pour votre prompt r'etablissement, je vous r'eponds… J'y crois, j'y crois! Je le sais. Et voil`a pourquoi.

Je vous envoie une image de la Sainte Vierge

«Утоли моя печали». Je vous envoie aussi une petite livre «Акафист Божей Матери Утоли моя печали» qu'un pauvre ermite du Mont Athos m'a donn'e en me rencontrant par hasard sur la route. Il me l'a donn'e en me voyant malade et abattu. Depuis lors je l'ai eu toujours sous mon chevet et je ne m'endors jamais sans lire au moins un passage de ce petit livre.

Je ne vous fait pas pr'esent de cette image; pour le moment c'est impossible; croyez-moi que ce n'est que pour une personne d''elite comme vous que j'ai le courage de m'en s'eparer pour quelque temps. 'Ecoutez-moi, 'ecoutez-moi, je vous dis. Pendez cette image devant vous pour qu'elle soit toujours `a la port'ee de vos regards. Faites un effort sur vous pour lire le petit livre jusq'au bout une fois. Cela suffit. Vous verrez la po'esie sublime de ce lyrisme chr'etien. Faites un effort pour commencer. Je sais que vous l'ouvriez presque avec aversion… Mais je sais aussi que vous changerez d'id'ees et de go^ut dans quelques jours…

Cette image est une copie d'une image miraculeuse qui se trouve au Mont-Athos. Je connais la force… La Divinit'e, la Sainte Vierge et les saints ont deux mani`eres d'agir sur un homme qui s'incline devant eux – une mani`ere instantan'ee que l'on nomme miracle et dont j'ai fait moi-m^eme une exp'erience 'eclatante au Mont-Athos; et une autre naturelle et lente, mais fort sensible pour un esprit attentif. C'est `a dire en grouppant les circonstances ordinaires de la vie d'une facon profitable pour notre r'etablissement moral et physigue. Vous en avez aussi un exemple sur moi. J'arrive `a C<onstantino>ple dans un 'etat d'eplorable, sans argent, sans aucune chance pour mon avenir, avec une esp`ece de terreur inf'erieure qui me d'evore presqu'`a chaque instant, m^eme au milieu d'une conversation anim'ee et qui semble ^etre fort gaie; avec une sant'e ab^im'ee… Mais j'arrive dans cette capitale avec la ferme conviction que с'est Dieu qui l'a voulu, que c'est la Sainte Vierge qui a b'enit ce voyage. Qu'arrive-t-il? La sant'e se r'etablie, les amis sont aimables et hospitaliers, l'argent arrive toujours au moment o`u je ne sais plus que faire. Tant^ot c'est le Minist`ere qui me donne tout un tiercal (= «Tier-con») d'une mani`ere inattendue, tant^ot c'est le «Русский Вестник» qui envoie 1.000 roubles. Maintenant je n'ai que 10 livres turques, je ne sais ce que (je) mangerai dans ma nouvelle maison et ce que j'enverrai `a ma femme pour le mois de mai… Mais je ne crains pas. Je sais que l'argent viendra de quelque part: car Dieu le veut et il rendra les hommes plus intelligents qu'ils ne paraissent, peut-^etre, dans un moment de doute…

La sant'e s'est r'etablie, la terreur est pass'ee, la femme a 'et'e tout bien que mal nourrie et habill'ee tout le temps, le «Русский Вестник» me fait des avances, Chalky me plait, mes articles ont du succ`es, j''ecris beaucoup…

Voil`a ce que je nomme disposer les circonstances en notre faveur, la seconde facon d'agir. Quant aux miracle, je vous ai racont'e ce qui m'est arrive au Mont-Athos avec mon bras malade et avec les deux 'Evangiles.

H'elas! Dois-je vous l'avouer? J'ai peur… La crainte du ridicule peut-^etre? Un homme comme tout le monde, un L'eontiew que nous connaissons tous, un vieux d'ebauch'e qui se fait mystique lorsqu'il ne peut plus ^etre d'ebauch'e (on peut toujours l'^etre, Madame, on trouve mille moyens de l'^etre) se prend `a faire l'ap^otre de l'Orthodoxie… C'est terrible, le ridicule, n'est-ce pas.

Allons donc, Madame, allons donc! Je me trompe… C'est vous; c'est `a vous que je m'adresse… `A vous!

Que la b'en'ediction de Dieu soit avec vous; quant `a mes humbles et mauvaises pri`eres, elles ne manqueront pas…

Il y a encore de bonnes maisons `a Chalky qui ne sont pas lou'ees. Qu'en dites-vous, ou qu'en disent les m'edicins

«tou cos-mou toutou»?

Votre d'evou'e: L'eontiew

П Е Р Е В О Д

Сударыня, драгоценнейший и добрейший друг мой! С величайшим сожалением узнал я, что Вы все еще больны и не встаете с постели… Но скажите мне только одно: Вы сделаете для меня исключение и примете у себя в спальне. Я оставлю все свои занятия ради того, чтобы видеть Вас. И если Вы забыли, что имеете во мне друга более искреннего и более преданного, чем все те женщины, которых Вы принимаете, конечно же, безо всяких церемоний, вспомните, что ведь я врач…

А пока, в ожидании Вашего устного ответа (которого мне вполне достаточно), можно поговорить о более важных предметах.

Так слушайте. Помните, как Вы крестились во время нашей прогулки в коляске, когда лошади вдруг понеслись с излишней резвостью? Ведь так? Мне кажется, тогда у Вас нашлось более разума, чем когда Вы недостойно распластываетесь перед материализмом.

Поверьте, если раньше отрицание Бога еще могло быть в какой-то мере свидетельством умственного превосходства (истинного или нет, но превосходства)… Наука была тогда внове и еще молода, она много обещала… Но что из этого вышло? Что дала она нам, кроме предметов для удовлетворения любопытства, весьма, правда, привлекательных, но, в сущности, призрачных?

Вся эта хваленая наука есть не что иное, как блестящий мираж между двумя безднами, между начальными гипотезами, непостижимыми тайнами псевдонаучных обоснований и бездной будущего, как личного, так и всего рода человеческого.

Все эти науки, называемые объединившимся в позитивную школу нынешним сбродом высшими, выводятся из физики и химии. Ну а на чем же основаны сами эти фундаментальные науки? На системе (на тайне) атомов, которых никто не видел и, согласно понятиям той же науки, никогда не сможет увидеть. У атома нет размеров, следовательно, это всего лишь нуль. Один нуль, помноженный на тысячу нулей, может ли он дать вещественную величину? Ничто, абстракция, метафизическая выдумка ученых… этот атом (сколько бы мы его ни умножали) – как он может произвести протяженные, осязаемые, видимые, а иногда огромные тела?

Почему, дражайший мой друг, тайна сия менее таинственна, чем догмат о Св. Троице, первородном грехе и искуплении?

Впрочем, между этими двумя тайнами есть некоторая разница… Священник признает, что Троица непостижима, склоняется перед нею и искренно предлагает вам верить этому… Профессор же утверждает, будто атомы суть реальная истина. «Я-то знаю!» – говорит он вам. Кто же из них честнее и последовательнее? Полагаю, для Вашей умной женевской¹ головки уже не требуются дальнейшие рассуждения. Вот где погибельная бездна так называемых основ…

Что касается бездны настоящего (каковое, в сущности, не существует, ибо есть лишь неосязаемое пересечение застывшего и бесповоротного прошлого и неизвестного будущего…), то лучше говорить о бездне ближайшего времени… <…>

Итак, мы имеем веру в неизвестное, а в конце концов – личный и общественный эвдемонизм². Вначале тайна, потом много треска и мишуры с изрядным количеством низменной прозы и, в качестве конечной цели, вера в неизвестное… Я не понимаю, чем это более логично, нежели христианство. Нет! Разумнее молиться Богу, чем восторгаться лакеем, которого я не хочу называть в этом серьезном письме.