Избранные письма. Том 1
Шрифт:
Часто стерегу себя. Работаю-работаю, обдумываю, соображаю, вычисляю, распределяю и слежу за собой, как бы не потерять терпения да вдруг и не сказать чего-нибудь совсем неподходящего. Бывает это с мной. Нет во мне равновесия, высокого благоразумия.
Итак, мы можем встретиться с тобой по-прежнему, глядя друг другу прямо в глаза. Это меня чрезвычайно радует. Я вполне понимаю твое настроение и, конечно, настолько деликатен, что не стану бередить его. Мне не хотелось бы только видеть в тебе смутного недоброжелателя.
Еще до твоего письма думал я
Замечательная вещь. Часто человек нам кажется полным самых прекрасных идей до тех пор, пока его не призовут к активной деятельности. А как дадут ему в руки власть, так и выплывает все то старье, которым он пичкался смолоду. Кондратьев казался сравнительно желанным «наместником». Теперь же вижу, что весь он соткан из «крыловщино-тарновщины»[266], и «печально гляжу я» на будущее самого дорогого в Москве учреждения — Малого театра.
Многие говорят: нет, что вы! Не может быть, чтобы по смерти Черневского Кондратьев был главным режиссером Малого театра! Успокойтесь, будет. Только он и будет, больше никто.
На многих пьесах видны следы «политики экономии» — ни авторских не платить, ни декораций не писать, ни костюмов не шить.
А рядом с этим, как мне доподлинно известно, устройство одной царской ложи в Новом театре по смете обойдется 60 тыс. рублей.
60 000! Больше половины всего моего бюджета!!
{132} И замечательная политика экономии у дирекции. Лишние 20 р. сбора могут изменять репертуар и передавать власть из рук художника и мастера в руки фельдфебеля, а сто-двести тысяч по конторе и «подведению фундамента» — не входят в баланс! Можно заплатить 450 тыс. за театр на 10 лет, когда на эту сумму можно иметь чудесный новый, а лишний гривенник в сборе играет огромную роль! Черт знает что!
Возмутительнее всего в этой истории, что «Дитя», «От преступления к преступлению» и т. п. дребедень найдут свою публику и под знаменем императорского театра помогут той реакции — от яркого художественного реализма к рутине И пошлости, — которая вообще замечается в театре за последние годы.
Едете ли вы в Погромец? Как здоровье Лиды и Сясика[267]?
Я должен был быть уже к половине июля в Москве, так как с 15 июня начались у нас репетиции, но хочу закончить роман «Пекло» из заводской жизни и потом уже отдаться театру совершенно свободно от писательства и материальных расчетов. Поэтому мы на днях уезжаем в Крым, где будем купаться, а я дописывать, а к 25 июля обязался приехать в Москву. Алексеев пока работает с своими «товарищами-режиссерами».
Из твоих питомцев я взял только Недоброво и Якубенко. Последней придется мало играть, но у
Не можешь себе представить — теперь я могу тебе это сказать откровенно, — до чего мне досадно, что к нам не попали Вышневский и Пожаров. Не знаю, что они будут играть у вас, но я бы дал им чудесную работу, по крайней мере в 4 – 5 хороших ролях и столько же второстепенных. Да нет, гораздо больше!
Я часто вспоминаю об этом с сожалением, в особенности о Вышневском.
До свиданья! Обнимаю тебя.
От Коти привет всему дому вашему.
Твой Вл. Немирович-Данченко
Адрес с 1 июля — Ялта, гост. «Россия».
132
{133} 49. Б. М. Снигиреву[268]
(До 1 июля) 1898 г.
Простите, что не подождал Вас, — некогда. Очень рад записать Вас в нашу труппу Работы будет много и, надеюсь, что при великолепных условиях, какие мы хотим создать для артистов, Вы живо выбьетесь в первый ряд.
Репетиции начнутся с 1 июля. С этого дня и жалованье. Круглый год. Подробности расскажу при свидании.
Дайте Ваш адрес.
Вл. Немирович-Данченко
50. А. П. Чехову[269]
6 июля 1898 г. Ялта
6 июля
Милый Антон Павлович!
План мой круто повернулся. Я — в Ялте и в Москву приеду только к 25 июля. Чтобы освободиться для театра совсем, я должен окончить роман «Пекло», который уже печатается в «Одесских новостях». Вот я и приехал сюда кончать, заехав еще раз на завод для освежения наблюдений.
«Пекло» — роман из заводской жизни. Надумал я его года четыре назад и с тех пор каждое лето ездил «собирать материал». Думал печатать его в «Русской мысли», но Гольцев и Лавров сказали, что половину его вырежут, тогда — благо подвернулся случай — я решил печатать его где-нибудь тихонько по фельетонам, чтобы потом выпустить отдельной книгой. Пока цензура довольно милостива. Вычеркивает только ругательные и неприличные слова. К сожалению, я сам так увлекся театром, что не могу отдаться роману как следует и местами «мажу»[270].
Итак, извести в Москву твои маршруты — к 25 июля. До тех пор я безвыездно здесь (гостиница «Россия»).
Твой Вл. Немирович-Данченко
Привет всем твоим. Напиши подробнее, как твое здоровье.
{134} 51. К. С. Станиславскому[271]
14 июля 1898 г.
14 июля
Ялта
Многоуважаемый Константин Сергеевич! Только вчера послал Вам письмо о цензуре. Там же плакался, что не имею никаких известий о театре. Вечером получил Ваше беглое письмо об «Антигоне», «Федоре» и Вишневском.