Избранные письма. Том 1
Шрифт:
До сих пор я работал много и с аппетитом. Завтра делаю второй перерыв на три дня, а то голова чумеет. Самого меня моя мизансцена очень удовлетворяет — веду просто, глубоко и сильно. Обстановка — только по мере надобности. Ее и без того так много! Скажу Вам, уже совершенно по секрету, что мизансцена, которую мне дал (как свое мнение о постановке) Константин Сергеевич, поразительно слаба. Какая-то худосочная. Все выжимает старые, избитые свои приемы и совсем не видит истинной глубины и красоты. Впрочем, заглядывал в заседание Сената — там, кажется, много хорошего. Больше всего я доволен у себя картиной у
Брут может быть обаятелен, но он весь — в личных качествах актеров Если актер носит в себе душевную мягкость и чистоту, деликатность, тонкость чувств человека головой выше своей эпохи, — то роль будет чудесная. Кажется, удалось мне устроиться и с монологами Брута и с заговорщиками[769]…
Вообще я пишу мизансцену, как целый трактат. Тут самая полная психология и беспрестанные выдержки из истории.
Я приеду, конечно, только с «Форумом» включительно. «Битвы» не привезу[770]. Для этого уеду раза два, дня на два.
Кстати. Я буду работать в театре (и со школой) утро и вечер, но буду иметь один полный день без репетиций. Иначе я не буду годен ни к черту даже для репетиций. Я говорю о времени до открытия сезона.
А вот Вам и начало.
5-го в 12 часов мне нужны Бурджалов, Тихомиров, Александров, Андреев и, конечно, Вы. Ни с кем из монтировочной части я разговаривать не буду ни единого слова и даже {334} не приму ни Геннерта, ни Кириллова[771], ни Григорьевой, ни Симова. Нам надо распределить все выходные роли, без которых нельзя начинать, и столковаться в порядке работы.
6-го в 12 час. Весь народ и все присутствующие актеры.
6-го в 7 час. То же.
7-го в 12 час. Беседы и проверки сделанного с заведующими отдельными частями. Установка сцены 1 акта.
7-го в 7 час. Весь народ (репетиция).
8-го в 12 час. Беседы и проверки сделанного с заведующими отдельными частями.
8-го в 7 час. Весь народ (репетиция).
9-го я свободен. Говорю с учениками и проч. и проч.
9-го вечером в 7 час. Репетиция народа, без меня.
10-го утром в 12 час. Репетиция народа, без меня (я занят буду с заведующим хозяйственной частью).
10-го вечером в 7 час. Репетиции народа, со мной.
11-го хорошо бы вступить и Константину Сергеевичу. Так я предполагаю.
Об экзаменах подумаю и напишу и Вам и в газеты. А теперь меня ждут крестьяне, для которых я хлопочу в Министерстве государственных имуществ, и несколько больных.
Обнимаю Вас и шлю привет от себя и Катерины Николаевны Перетте Александровне и всему Вашему дому.
Ваш Вл. Немирович-Данченко
В пьесу Гриневской[772] ни одной полусекунды не верю. На именины мои приезжал ко мне Карпов. Написал новую пьесу!!
150. К. С. Станиславскому[773]
25 июля 1903 г. Усадьба Нескучное
25 июля
Дорогой Константин Сергеевич!
Не знаю, где Вы, что делаете, как отдыхаете. Хочется сообщить Вам кое-что из всех моих занятий по «Юлию Цезарю».
{335} Своей работой я очень доволен. Мешает только то, что я вообще утомлен.
При той программе работы, какую я выработал, я надеюсь, что дело пойдет ходко. Прежде всего мне надо освободить себя от мелочной работы с народом. Поэтому: 5-го я утром и вечером распределяю все занятия и с Бурджаловым, Тихомировым, Александровым и Андреевым, составив план, распределяю все выходные роли. 6-го утром и вечером ввожу народ в 1-й акт (154 человека), 7-го утром и 8-го утром провожу время с заведующими отдельными частями, а вечера ввожу народ в 1-й акт и распределяю отдельным актерам по 5 – 6 человек статистов. Надо будет их очень скоро одеть и загримировать и — как в мае во всех углах занимались материалом, так теперь во всех углах будут ломать и учить статистов. 9-го работают без меня (один день в неделю мне нужно иметь без репетиций). 10-го опять со мной. А 11-го начну с персонажами… У меня дерзкая мысль числа 17 – 18 делать генеральную 1-го акта.
Мизансцена моя — целый трактат. Дай бог (что, однако, непременно необходимо), чтобы я уехал из деревни с мизансценой до Форума включительно. Я еще не приступал к Сенату. До него закончил все. Но я заглядывал уже вперед в Вашу сцену и мне там, в Сенате, многое очень нравится, — на это рассчитываю[775].
Все, что до Сената, сделал очень тщательно и собираюсь многое насильно навязать исполнителям — до того убежденно писал. Между прочим, и с ролью Брута… Знаю, как Вы туго принимаете то, что Вам советуют, и предчувствую много затраты нервов и времени, но надеюсь добиться. Вообразите, я так втянулся в эту роль, что теперь она мне необыкновенно мила. Нахожу Брута удивительно симпатичным образом, знаю его тон, лицо, движения. Кажется, справился даже с монологами. Совсем же влюблен я в роль Цезаря. Великолепная!
{336} Весь тон и темп второго акта, в особенности у Брута, у меня совершенно иной, чем у Вас. Все иное — и сцены Брута, и заговор, и Брут с Порцией и с Лигарием. И вот тут-то я и попрошу совсем, бесконтрольно, пойти за мной. Слишком много я подумал и поработал над этой сценой. С большим аппетитом я писал и сцену у Цезаря. Порция и Калпурния, которые у Шекспира как-то похожи одна на другую, — у меня две противоположности.
Удачно вышла роль Порции, но совсем не знаю, как справится Савицкая. Не представляю себе и Москвина[776]. А в Цезаре необходим Качалов.
Еще одну частность хочу провести — что мне не удалось в «Столпах» (Вы не хотели этого). Прежде чем пойти на сцену, очень точно внушить тон и темп всего акта.
Пока думаю, что самое трудное будет Сенат и Форум. Может быть, потому так думаю, что еще не работав над этим…
12, 14 и 16 по утрам у нас будут экзамены. По вечерам Бурджалов, Тихомиров и Александров будут заняты на сцене народом, а персонажи — в фойе.
Морозов писал мне, что подъемы будут готовы только 15 августа[777]. Это вина Богомолова, который мое распоряжение, данное в мае, повесил на гвоздь и успокоился[778]. И хорошо еще, что когда я 30 июня был в театре, то вызвал Геннерта узнать, делает ли он что-нибудь, и оказалось, что он и не приступал… Главный страх, однако, мне внушает Симов. Не успеет! Задержит![779]