Избранные произведения в 2-х томах. Том 2
Шрифт:
– Это не по мне. Я хочу уйти отсюда вместе с од ним человеком.
– Куда же вы пойдете?
– Не знаю. На восход или на закат, все равно. Та кие уж мы бродяги.
Пауза.
– А жаль, - сказала она.
– Нет, я не то хотела сказать, просто ты не должен был... Но говори же, что с Эриком. Ведь я для этого и пришла.
– Боюсь, что дела его плохи.
–
– Говорит, поправится. Но кто его знает.
– Ну что ж, спокойной ночи.
Ах, будь я молод, и богат, и красив, и знаменит, и учен... Она уходит...
В тот вечер я нашел на кладбище подходящий но готь и спрятал его в карман. Потом я постоял немного, озираясь, прислушался - вокруг было тихо. Никто не крикнул: «Это мое!»
XII
Мы с Фалькенбергом отправились в путь. Холод ный осенний вечер, высоко в небе мерцают звезды. Я уговорил Фалькенберга пойти мимо кладбища, - как это ни смешно, мне хочется видеть, горит ли свет в одном из окошек пасторской усадьбы. Будь я молод, и богат, и...
Мы шли час за часом, ноша у нас была легка, и мы, двое бродяг, еще не знали друг друга, нам было о чем поболтать. Позади осталась одна лавка, потом другая, и в вечерних сумерках мы увидели шпиль приходской церкви.
По привычке я хотел и тут заглянуть на кладбище и сказал:
– А не заночевать ли нам здесь?
– Что за глупости!
– сказал Фалькенберг.
– Сена полно во всяком сарае, а прогонят из сарая, лучше уж спать в лесу.
И он снова пошел вперед.
Ему было за тридцать, он был высок ростом и хоро шо сложен, но слегка сутулился и носил длинные, закру ченные книзу усы. Говорил он мало и неохотно, был неглуп, ловок, обладал красивым голосом, хорошо пел и вообще совсем не походил на Гринхусена. В своей речи он невероятным образом смешивал трённелагский и вальдреский говоры, а иной раз ввернет и шведское словечко, так что нельзя угадать, откуда же он родом.
Мы пришли на какой-то хутор, где собаки встретили нас лаем, и, поскольку там никто еще не ложился, Фаль кенберг попросил позвать кого-нибудь из хозяев. Вышел молодой парень.
– Не найдется ли для нас работы?
– Нет.
– Но ведь изгородь у дороги, того и гляди, упадет, не хотите ли ее поправить?
– Нет. Уже осень, сами сидим без дела.
– А можно у вас переночевать?
– К сожалению...
– Хоть на сеновале...
– Нет, там спят служанки.
–
Мы пошли без дороги, через лесок, присматривая место для ночлега.
– А что, если вернуться на этот хутор... к служан кам? Может, они нас не прогонят?
Фалькенберг поразмыслил.
– Нет, собаки залают, - сказал он.
Мы дошли до выгона, где паслись две лошади. У од ной на шее болтался колокольчик.
– Хорош хозяин, у которого лошади пасутся без присмотра, а служанки спят на сене, - сказал Фалькен берг.
– Вот мы сейчас прокатимся на этих лошадках.
Он поймал лошадь с колокольчиком, засунул в него пучок травы и мха, а потом уселся верхом. Моя лошадь была пугливее, и поймать ее оказалось не так легко.
Мы отыскали ворота и выехали с выгона на дорогу. Одно из своих одеял я отдал Фалькенбергу, а другое подстелил под себя, но уздечку взять было негде.
Все шло как по маслу, мы про e хали целую милю и были уже в соседнем приходе. Вдруг где-то впереди на дороге послышались голоса.
– Скачи за мной!
– крикнул Фалькенберг, оборо тясь ко мне.
Но долговязый Фалькенберг недалеко ускакал, я видел, как он вдруг ухватился за ремешок, на котором висел колокольчик, и сполз вперед, цепляясь за лошадиную шею. Мелькнула нога, задранная кверху, и он упал.
К счастью, нам ничто не грозило. Просто двое влюб ленных бродили по дороге и говорили друг другу неж ности.
Мы ехали еще полчаса, а когда набили себе синяков и устали, слезли с лошадей да хлестнули их хорошенько, чтоб они бежали домой. Дальше мы снова пошли пешком.
«Га-га-га!» - послышалось вдали. Я узнал крик ди ких гусей. В детстве меня приучили стоять смирно, сло жив руки, чтобы не испугать гусей, которые тянулись над головой; этого зрелища я никогда не пропускал и теперь замер на месте. Чудесное и таинственное чувство шевельнулось в моем сердце, у меня захватило дух, я глаз не мог отвести от стаи. Вон они летят, словно плы вут, рассекая небо. «Га-га!» - раздается у нас над са мыми головами. И они величественно уплывают по звездному небу...
Мы нашли наконец тихий хутор и славно выспались на сеновале; спали мы до того крепко, что наутро нас застали там хозяин и его работник.
Фалькенберг не растерялся и предложил хозяину уплатить за ночлег. Он объяснил, что мы пришли позд ней ночью и не хотели никого беспокоить, но пускай не думает, будто мы какие-нибудь мошенники. Хозяин денег не взял и даже пригласил нас выпить кофе на кухне. Но работы у него не было, уборка урожая давно закон чилась, и сам он со своим работником чинил заборы, ч тобы не сидеть сложа руки.