Избранные произведения в 2-х томах. Том 2
Шрифт:
– Мой муж обратил внимание... он заметил, что вы слишком легко одеты, - сказала она.
– Может быть, вы... возьмете вот это?
Она сунула мне в руки костюм.
Я, запинаясь, бормотал слова благодарности. Ведь я и сам смогу скоро купить себе костюм, это не к спеху, мне вовсе не надо...
– Да, конечно, я знаю, что вы можете сами купить, но ваш друг так хорошо одет, а вы... да берите же, бе рите.
Она поспешно ушла в дом, совсем как наивная девушка, которая испугалась, что ее сочтут слишком доб рой. Я крикнул
На другой вечер капитан привез мне валы и колеса, и я воспользовался случаем поблагодарить его.
– Ах да, - сказал он.
– Это все моя жена, ей взду малось... Ну как, костюм вам впору?
– Да, как раз впору.
– Вот и прекрасно. Это все жена... Но вот вам ко леса. И инструменты. Спокойной ночи.
Должно быть, оба они любили делать людям добро. А сделав добро, каждый кивал н а другого. Это такая су пружеская чета, какая была явлена лишь в откровениях.
XIX
Листья в лесу облетели, птичье пение смолкло, толь ко вороны начинают каркать ни свет ни заря и порхают над голой землей. Мы с Фалькенбергом всякий день видим их, когда идем в лес, - годовалые птенцы, кото рые еще не знают страха перед человеком, прыгают по тр o пе у самых наших ног.
Попадается нам и зяблик, этот лесной воробушек. Он уже побывал в лесу и теперь возвращается к людям, близ которых любит жить, потому что он очень любопытен. Милый маленький зяблик! От природы он - перелетная птица, но родители научили его зимовать на севере; а он научит своих детей, что только на севере надо зимовать. Но в нем течет кровь перелетных бродяг, он все такой же непоседа. В один прекрасный день он вместе со всеми своими сородичами соберется в стаю, и они улетят далеко, к новым людям, на которых тоже любопытно взглянуть, и тогда в осиннике станет пусто. Пройдет, быть может, целая неделя, прежде чем другая стая этих крикливых птичек сядет на ветки осин... Господи, сколько раз приходил я поглядеть на зябликов, и как это было интересно!
Однажды Фалькенберг сказал мне, что тоска его прошла. За зиму он скопит сотню крон, работая лесорубом и настройщиком, а потом помирится с Эммой. Да и мне хватит вздыхать по благородным дамам, надо искать себе ровню, таково его мнение.
И он был прав.
В субботний вечер мы кончаем работу раньше обычного и идем в лавку. Нам нужно купить рубашки, та бак и вино.
В лавке я увидел швейную шкатулочку, отделанную ракушками, вроде тех, какие в старину моряки приво зили из Амстердама своим подружкам; теперь их делают в Германии целыми тысячами. Я купил шкатулку, чтобы отломать одну ракушку и сделать ноготь для трубки.
– На что тебе шкатулка?
– спросил Фалькенберг.
– Хочешь подарить Эмме?
В нем пробудилась ревность, и он, не желая отстать от меня, купил для Эммы шелковую косынку.
По дороге домой мы не раз прикладывались к бутылке и болтали; ревность Фалькенберга все еще не остыла. Я выбрал подходящую ракушку, отломал ее и отдал шкатулку Фалькенбергу. На этом мы поми рились.
Стало смеркаться, вечер был безлунный. Из дома на пригорке донеслись звуки гармоники, и мы поняли, что там затеяли танцы: в окнах мелькали тени, и свет мер цал, словно на маяке.
–
Мы с ним развеселились.
Во дворе стояли парни и девушки, они вышли осве житься и подышать воздухом; Эмма тоже была среди них,
– Гляди-ка, и Эмма здесь!
– добродушно восклик нул Фалькенберг; он нисколько не рассердился, что Эмма пришла без него.
– Поди сюда, Эмма, я купил тебе подарок.
Он воображал, что стоит только ему сказать ей ласковое слово, и все уладится; но Эмма отвернулась и ушла в дом. Фалькенберг хотел пойти за ней, но пар ни заслонили дверь и сказали, что ему нечего там де лать.
– Да ведь там Эмма. Пускай она выйдет.
– Нет, она не выйдет. Она здесь с сапожником Марком.
Фалькенберг был ошарашен; видно, он зашел слиш ком далеко в своей размолвке с Эммой, и она его бросила. Он стоял и хлопал глазами, а девушки под няли его на смех - вот бедняжка, остался с носом!
Тогда Фалькенберг вынул бутылку и у всех на глазах приложился к ней, потом вытер горлышко ладонью и передал бутылку одному из парней. Все оживились, подобрели, увидев, какие мы славные ребята, а мы достали из карманов е щ е бутылки и пустили их по кругу; кроме всего прочего, мы были нездешние, и всем было любопытно с нами поболтать. Фалькенберг то и дело отпускал шуточки по адресу сапожника Марка, которого он называл Лукой.
Танцы в доме продолжались, но ни одна девушка не ушла от нас.
– Бьюсь об заклад, что и Эмма не прочь выйти, - хвастливо заявил Фалькенберг.
Девушки, которых звали Елена, Рённауг и Сара, глотнув вина из бутылки, по обычаю, подавали Фалькенбергу руку и благодарили его; другие же, которые обучились благородным манерам, говорили только: «Спасибо на угощении!» Фалькенбергу приглянулась Елена, он обнял ее за талию и предложил прогуляться.
Они не спеша пошли прочь, и никто их не окликнул; разделившись на пары, мы порознь пошли к лесу. Мне досталась Сара.
Когда мы вернулись, Рённауг все еще стояла подле дома. Вот странная девушка, простояла здесь столько времени! Я взял ее за руку и завел разговор, но она только смеялась и не отвечала ни слова. Мы с ней пошли к лесу, а Сара крикнула нам вслед из тем ноты:
– Рённауг, пойдем лучше домой!
Но молчаливая Рённауг ничего не ответила. Она бы ла белолицая, медлительная и в теле.
XX
Выпал первый снег, он сразу же тает, но зима не за горами. И наша работа у капитана приходит к концу, недели через две мы все закончим. А что делать потом? В горах прокладывают железную дорогу, а мож но попытаться найти работу на каком-нибудь хуторе, где нужны лесорубы. Фалькенберг склоняется к работе н а железной дороге.
Но времени остается мало, и я не успеваю сделать свою машину. У каждого свои заботы, мне, кроме этого, нужно еще приделать ноготь к трубке, а вечера стали совсем короткие. Фалькенберг непри менно хочет помириться с Эммой. Но это дело не скорое и совсем не простое. Так получилось, что она гуляла с сапожником Марком; а Фалькенберг, чтобы досадить Эмме, стал ухаживать за другой девушкой по имени Елена и подарил ей косынку и шкатулку из ракушек.