Избранные произведения в одном томе
Шрифт:
Но теперь я его видела.
Заплывший правый глаз. Пять ссадин на щеке. Из нижней губы сочится кровь. Ужасные синяки на шее и плечах. Взмокшие каштановые с проседью волосы. Наверное, мужа избивали так сильно, что с него семь потов сошло. Вонял он жутко. А может, я.
Вот он, процесс обесчеловечивания, призванный сломать нас, превратить в животных.
Я не могла этого допустить и не собиралась уступать нашим мучителям.
Я смотрела на Джастина и опять видела его. Достойного человека, который взял огонь на себя, чтобы защитить жену и дочь.
Затем я отправила спать Эшлин. После потрясений этой ночи ей нужно было отдохнуть. И хотя мои руки все еще дрожали и время от времени приходилось переводить дыхание, я медленно и осторожно утерла кровь с лица Джастина.
Он вздохнул.
Я поцеловала его в краешек губ.
— Я не хотел, — вздохнул он опять.
— Все хорошо.
— Если б…
— Тс-с. Отдыхай.
Я успокоила мужа и уснула, держа его за руку и опершись о стойку нар.
Утром за нами никто не пришел. Наверное, решили, что вчерашних пыток было достаточно. Скорее всего, наши мучители отсыпались сами.
Когда я открыла глаза, за окном было светло. От неудобной позы затекла шея. Несмотря на слабость, я чувствовала себя лучше. Примерно как женщина средних лет, которой позарез нужны вода, еда и здоровый ночной сон.
Таблетки Радара, догадалась я. Они временно притупили самые страшные симптомы ломки. Что именно он дал, я не знала. По крайней мере, не викодин, потому что от него приятно плыла голова и забывались трудности. Таких ощущений сейчас не было. Никакой окутывающей сказки, просто дрожь, тошнота и отчаянье немного отпустили.
Спросить бы у Радара название. Только зачем? В данный момент мне было легче. А учитывая обстоятельства, на полное восстановление надеяться не стоило.
Пока мои спали, я воспользовалась туалетом, а потом целую вечность наполняла кувшин водой, потому что напора в кране почти не было. Я не удивилась бы, если заключенные постоянно коротали время у раковины в попытках вымыть руки, прополоскать рот и умыться.
Делая маленькие глотки из кувшина, чтобы восполнить потерю жидкости, я прилипла к дверному окошку, осматривая необъятный, залитый светом общий зал. Откуда наши тюремщики появятся в этот раз?
В левом углу зала были открытые душевые кабинки, отделанные белым кафелем. По шесть с каждой стороны. Крайняя левая была шире и с металлическими поручнями на стенах. Видимо, для инвалидов. Неожиданное для меня открытие. Я и не задумывалась о том, что заключенные не все здоровые и крепкие. Кто-то стар, болен или травмирован.
Не хотелось бы мне оказаться на их месте. Мысль об этом была невыносима.
О дверках из матового стекла или хотя бы о дешевых виниловых шторках оставалось только мечтать. Очевидно, принятие душа в тюрьме было действом прилюдным. Никакой приватности.
Я с тоской смотрела на кабинки. Хотелось вымыть свалявшиеся волосы, липкую от пота кожу. Можно
У тюрьмы есть глаза, сказал Джастин.
Даже сейчас они наблюдали. За мной.
Сделав еще глоток, я отвернулась от двери. Джастин проснулся и смотрел на меня с нижних нар.
— Эшлин… — прохрипел он.
— Спит.
Я подошла к нему и дала попить, придерживая его голову, пока он не приноровился. От моего прикосновения Джастин поморщился, но ничего не сказал.
— Они… не возвращались?
Вопрос я не поняла и, сбитая с толку, уставилась на мужа.
— Когда меня забрали. За вами… не возвращались?
— Нет, — успокоила я его.
— На это я… и надеялся. Пока меня били… я знал, что вас… не тронут. Но потом Зед исчез. Только… куда и зачем?
— Здесь он не показывался.
— Хорошо.
— Джастин… почему? Если им нужны деньги… — Я показала на его страшные синяки и отеки. — Почему?
— Понятия не имею… Они все повторяли… перестать. Что перестать? — Скривив лицо, Джастин отпил еще немного воды. — Потом сказали, что вопросы задавать будут они, и опять мне врезали.
Я задумалась над его словами.
— Ты делал что-то… чего не следовало?
На избитом лице мужа появилась печальная улыбка.
— Помимо того, что изменял жене?
Меня бросило в краску, и я отвела взгляд.
— Я порвал с ней, Либби… как ты и просила… полгода назад. Я и начинать не должен был, если уж мы об этом.
— Может, что-то другое? По работе? — спросила я.
Джастин не стал менять тему.
— Ты же видишь, я раскаиваюсь.
Я промолчала, глядя в сторону.
— Но так и не простила меня, — сказал он.
И опять — выражение его лица…
— Пытаюсь, — выдавила я наконец.
— Если б ты только знала, как я ждал нашего ужина.
— Я тоже.
В глаза ему я так и не взглянула. Не смогла себя заставить. И к разговору была не готова. Мне было легче воспринимать мужа как подлого обманщика и изменника, который один виноват в крахе моей жизни. Так меня не мучила совесть из-за собственной тайны, предательства и обмана. Ведь если я не простила, мне нечего было стыдиться.
— Что еще я могу сделать? — спросил Джастин.
Я слабо улыбнулась:
— Вытащи нас отсюда.
Он, как мне показалось, отнесся к моей просьбе серьезно.
— Либби, дорогая, я построил эту тюрьму. Из нее невозможно сбежать. Мы с ребятами тут постарались. Тоннель через стены не пророешь, подкоп не сделаешь и окна не разобьешь. На пути к свободе семь электронно управляемых замков. Даже лазарет, кухня и общие помещения построены по тем же стандартам, только оснащены по-разному. И пока кто-то из этих тварей в аппаратной — а там, похоже, всегда оставляют наблюдателя, — им известно о каждом нашем шаге. Они могут в любую минуту отрезать нам дорогу.