Избранные произведения в одном томе
Шрифт:
Харвей нахмурился и что-то записал.
— А разве снайперы обычно работают не в паре? С корректировщиком или кем-то еще в этом роде.
— У нас было мало людей.
Снова вздох и пометка в блокноте.
— Ну что ж, мы можем опираться на два пункта. Во-первых, на вашу репутацию. Скажем о том, что вы прошли основательную подготовку. Пусть ваш лейтенант подтвердит, какие у вас замечательные навыки, что вы отлично подготовленный, очень опытный снайпер, достаточно квалифицированный для того, чтобы самостоятельно
Бобби кивнул. Именно этого он и ожидал. Каждое упражнение, предлагаемое бойцам отряда специального назначения, снабжалось внушительной документацией — и в любой день, если потребуется, лейтенант докажет, что его люди обладают необходимой квалификацией. Если нет документов — нет ничего, проще говоря. Лейтенант Бруни неизменно проверял, чтобы буквально каждое их действие надлежащим образом протоколировалось.
— Конечно, — сказал Харвей, — у Джеймса Гэньона есть преимущества.
— Он ведь судья.
— И вдобавок в суде первой инстанции, — закончил Харвей и поморщился. — В гражданском суде не тратят много времени на размышления о том, что именно может повлечь за собой уголовное преследование. Это дело суда первой инстанции. Подумайте теперь, какая перспектива открывается для гражданского суда: есть судья, спец по уголовному праву, заявляющий о наличии преступления. Это придаст им вес. Если досточтимый судья Джеймс Гэньон говорит, что было убийство, значит, так оно и есть!
— Потрясающе, — пробормотал Бобби.
— Но и у нас имеются козыри в рукаве, — ободряюще продолжил Харвей. — Надеюсь, окружная прокуратура окажется беспристрастна — расследует этот инцидент и подтвердит оправданность применения оружия. Это будет великолепно. Конечно, — добавил он, — вероятно, именно поэтому Гэньон так рьяно принялся за дело. У прокуратуры уйдет несколько недель на то, чтобы докопаться до сути, в то время как судья Гэньон попытается закончить все это в считанные дни. Тогда вы снова столкнетесь лицом к лицу, и никакая прокуратура вам не поможет.
— Он способен так быстро все провернуть?
— Если у него есть деньги, чтобы заплатить всем адвокатам за сверхурочную работу, то, конечно, он сделает все, что пожелает. А я, в свою очередь, постараюсь задержать его. Но учтите… — Харвей осмотрел свой захламленный кабинет. Бобби проследил за направлением его взгляда. Один человек против целой армии самых высокооплачиваемых адвокатов, Каморка на чердаке против панелей из красного дерева. Они оба представили себе эту картину.
— Значит, он попытается ускорить процесс, а мы — замедлить его, — тихо сказал Бобби. — Он пустит в ход свой опыт специалиста по уголовным делам. А мы надеемся, что окружная прокуратура выскажет прямо противоположное мнение. И что тогда?
— Тогда они перейдут на личности.
Бобби
— Вы утверждаете: имелась непосредственная угроза. Противная сторона говорит, что вы ошиблись. Чтобы это доказать, они станут искать подоплеку. Вспомнят о вашей семье. В детстве вы были склонны к жестокости? Любили оружие? Они начнут копаться в вашей личной жизни. Молодой одинокий полицейский. Вы часто бываете в барах, ведете беспорядочную половую жизнь, затеваете скандалы? Плохо, что вы без жены и детей, всегда складывается приятное впечатление, когда у человека есть семья. Как насчет собаки? У вас нет славной собачки — черного лабрадора или золотистого ретривера?
— Никаких собачек, — отозвался Бобби. — Я домовладелец. Но у моей жилицы есть кошки.
— Ваша жилица молодая и красивая? — подозрительно спросил Харвей.
— Пожилая женщина, она живет на пенсию.
Харвей просиял:
— Отлично. Значит, вы вроде как человек, который помогает старикам. Потом, конечно, вам зададут вопрос о ваших бывших подружках.
Бобби вытаращился на него.
— У меня их несколько, — признал он.
— Вы с ними расстались по обоюдному согласию?
— Да.
— Уверены?
Он подумал о Сьюзен. Честное слово, он не знал, что она чувствует теперь.
— Нет, — сказал он. — Не уверен.
— Вас будут расспрашивать о соседях. О давнем-давнем прошлом. О ваших предубеждениях — быть может, вы не любите чернокожих, или латиноамериканцев, или людей, которые ездят на «БМВ».
— У меня нет предубеждений, — сказал Бобби, потом замолчал, нахмурился и ощутил что-то вроде дурного предчувствия. — Я арестовал пьяного за рулем.
— Пьяного?
— В тот самый день. Парень вел джип в состоянии алкогольного опьянения, побил несколько машин и начал буянить, когда мы пытались запереть его в камере. Все показывал, какой он крутой. Я сказал ему пару слов.
— Каких?
— Назвал его сукиным сыном, — равнодушно отозвался Бобби.
Харвей моргнул.
— Да, это важно. Есть что-нибудь еще, о чем мне следует знать?
Бобби долго смотрел на адвоката. Он немного подумал и наконец решился:
— Я не хочу, чтобы в качестве свидетеля вызывали моего отца.
Харвей с любопытством взглянул на него.
— Мы не станем допрашивать его, если вы не захотите.
— А если его вызовет противная сторона?
— Это же ваш отец. Он наверняка будет свидетельствовать в вашу пользу, и они не захотят его вызывать.
— А вдруг? — настаивал Бобби.
Теперь Харвей уловил его сомнение.
— Я чего-то не понимаю?
— Я не хочу, чтобы он присутствовал в качестве свидетеля. Точка.
— Если они о чем-то знают, Бобби, — то, чего вы мне не сказали, у нас не окажется выбора.