Избранные произведения в одном томе
Шрифт:
— То есть вы на самом деле почти ничего не знаете о том, что происходило в той комнате в четверг вечером, — так, мистер Додж? Вы не знаете, был ли пистолет заряжен и стоял ли он на предохранителе. Вы видели только как Кэтрин первой начала ссору. Может, даже грозила причинить вред Натану. Джимми в ответ достал из сейфа пистолет, и то лишь в качестве последнего довода, чтобы защитить своего ребенка. Разве дело не могло обстоять именно так?
— Вам лучше спросить у Кэтрин.
— У Кэтрин? Пригласить ее и позволить лгать? Сколько вызовов у вас было
— Не помню. Около двадцати.
— Вам приходилось использовать оружие?
— Нет.
— И сколько времени в среднем вы проводили на вызове?
— Три часа.
— Понятно. Значит, примерно двадцать раз за год по три часа на вызов, и за все это время вы ни разу не пустили в ход оружие. Вечером в четверг вы провели на месте менее пятнадцати минут и убили моего сына. Существенная разница. Почему вы решили, будто у вас нет другого выбора, кроме как убить моего сына?
— Он собирался спустить курок.
— Откуда вы знаете, мистер Додж?
— Это было написано у него на лице! Он собирался застрелить жену!
— На лице? Неужели вы и вправду видели это на его лице? Или вы думали о ком-то еще?
Если бы Бобби не был так взвинчен, он сразу бы понял: его пригласили в гостиницу не зря. Время словно остановилось. Бобби показалось, что он наблюдает за всей этой отвратительной сценой как бы со стороны. Он видел себя, сидящего на краешке дивана (корпус слегка наклонен вперед, кулаки лежат на коленях). Марианну не в себе от горя и утонувшую в недрах кресла. Судью Гэньона, по-прежнему угрожающе пронзавшего пальцем воздух, в то время как в его глазах горел огонь триумфа.
Харрис, подумал Бобби, где же Харрис, черт возьми?
Обернувшись, он увидел, что тот, лениво развалясь, сидит на деревянном стуле в коридоре. Харрис поднял большой палец, даже не удосужившись скрыть самодовольство. Ну конечно, это он раскопал информацию. Вот так работает эта машина: Гэньоны платят, Харрис ищет, и клиенты получают желаемое.
Бобби впервые начал понимать, какой беспомощной ощущала себя Кэтрин Гэньон.
— Если дойдет до суда, все это выплывет, — предупредил судья Гэньон. — Так всегда бывает.
— Что вы хотите?
— Джимми погиб из-за нее, — сказал Джеймс. Не было нужды уточнять, из-за кого именно. — Признайте это. Она вынудила вас застрелить его.
— Я такого не скажу.
— Отлично. Давайте с самого начала. Вы приехали и услышали, что мой сын и его жена ссорятся, но, как вы сами сказали, ссору начала она. Кэтрин угрожала Джимми. Скорее всего она призналась, что причиняла вред Натану. Джимми просто не смог этого перенести.
— Ни один человек в здравом уме не поверит, что я мог услышать все это, сидя в пятидесяти ярдах от них, в доме напротив.
— Это уже моя забота. Она убила моего сына, мистер Додж. Все равно как если бы она сама спустила курок. И я не собираюсь отступать и позволить этой женщине погубить моего внука. Помогите мне, и вы легко отделаетесь. Откажетесь, и я буду преследовать вас до тех пор, пока вы не превратитесь
Бобби поднялся:
— Мы закончили?
— У вас есть время до завтра. Одно слово — и дело будет закрыто, а информация, найденная Харрисом, предана забвению. Но после пяти часов вечера вы убедитесь, что я не склонен к всепрощению.
Бобби направился к двери. Он уже взялся за латунную ручку, когда его вдруг остановил негромкий голос Марианны.
— Он был хорошим мальчиком.
Бобби глубоко вздохнул. Он повернулся и переспросил как можно деликатнее:
— Мэм?
— Мой сын. Иногда он не слушался. Но обычно он был таким хорошим. Один из его друзей заболел лейкемией в семь лет. В том году мы собирались устроить большую вечеринку в честь дня рождения сына. Джимми попросил, чтобы гости вместо подарков пожертвовали деньги в Американское общество по борьбе с раковыми заболеваниями. А во время учебы в колледже добровольно пошел работать на «горячую линию».
— Я очень вам соболезную.
— Каждый год, в День матери, он приносил мне красную розу. Настоящую, которая пахла точь-в-точь как те цветы, что росли в саду у родителей. Джимми знал, как мне нравится этот аромат. Он понимал, что иногда я скучала по Атланте. — Марианна взглянула на Бобби, и в ее глазах отражалась бесконечная скорбь. — Что мне делать, — тихо спросила она, — в День матери? Скажите, мистер Додж, кто принесет мне розу?
Бобби промолчал. Он вышел в тот момент, когда горе наконец прорвалось и Марианна начала рыдать. Джеймс обнял жену, и Бобби слышал его слова, донесшиеся из-за закрытой двери:
— Ш-ш-ш… Все хорошо, Марианна. Скоро Натан будет с нами, подумай о Натане… Успокойся…
Глава 17
Когда Кэтрин вылезла из постели, Пруденс уже ушла. По воскресеньям няне полагался отдых, и Пруденс не любила тратить даром ни минуты. Кэтрин решила: так даже лучше. Солнце и ослепительно синее небо — только в Новой Англии бывает такая синева в морозном ноябре. Кэтрин бродила из комнаты в комнату, включая свет. Она подумала, что, наверное, сходит с ума.
Спала ли она этой ночью? Кэтрин не знала. Иногда она задремывала. Ей представлялся Натан — в тот день, когда он родился. Роды продолжались три часа. «Уже скоро, совсем чуть-чуть», — повторял врач. Она уже давно перестала кричать и теперь только тяжело дышала, как больное животное. Медики лгали, Джимми тоже. Снова схватки. «Тужься!» — кричал врач. «Тужься!» — орал Джимми. Она кусала нижнюю губу и тужилась изо всех сил.
Натан появился на свет неожиданно быстро, выскользнув у доктора из рук и приземлившись на застеленный клеенкой пол. Врач издал радостный возглас. Джимми тоже. Она просто застонала. Они положили маленького Натана ей на грудь. Он был синий, крошечный и весь покрыт слизью.