Избранные произведения в одном томе
Шрифт:
— И знать, что, может быть, там она! Да вы — я не знаю, почему же — ну, да вы подите к генералу-то…
— Да ведь он переехал!
— Всё равно, понимаете? она же ведь пошла; ну, и вы тоже — поняли? Сделайте так, что как будто не знаете, что генерал переехал, приходите как будто к нему за женой, ну и так далее.
— А потом?
— Ну, а потом накрывайте кого следует у Бобыницына; фу, ты, черт, какой бестолк…
— Ну, а вам-то что до того, что я накрываю? Видите, видите!..
— Что, что, батенька? что? опять за то же, что прежде?
— Ну, да зачем же вы так интересуетесь? вы хотите узнать…
— Что узнать? что? Ну, да, черт возьми, не до вас теперь! Я и один пойду; ступайте, подите прочь; стерегите, бегайте там, ну!
— Милостивый государь, вы почти забываетесь! — закричал господин в енотах в отчаянии.
— Ну, что ж? ну, что ж, что я забываюсь? — проговорил молодой человек, стиснув зубы и в бешенстве приступая к господину в енотах, — ну, что ж? перед кем забываюсь?! — загремел он, сжимая кулаки.
— Но, милостивый государь, позвольте…
— Ну, кто вы, перед кем забываюсь; как ваша фамилия?
— Я не знаю, как это, молодой человек; зачем же фамилию?.. Я не могу объявить… Я лучше с вами пойду. Пойдемте, я не отстану, я на всё готов… Но, поверьте, я заслуживаю более вежливых выражений! Не нужно нигде терять присутствия духа, и если вы чем расстроены, — я догадываюсь чем, — то по крайней мере забываться не нужно… Вы еще очень, очень молодой человек!..
— Да что мне, что вы старый? Эка невидаль! ступайте прочь; чего вы тут бегаете?..
— Почему ж я старый? какой же я старый? Конечно, по званию, но я не бегаю…
— Это и видно. Да убирайтесь же прочь…
— Нет, уж я с вами; вы мне не можете запретить; я тоже замешан; я с вами…
— Ну, так тише же, тише, молчать!.. Оба они взошли на крыльцо и поднялись на лестницу, в третий этаж; было темнехонько.
— Стойте! Есть у вас спички?
— Спички? какие спички?
— Вы курите сигары?
— А, да! есть, есть; здесь они, здесь; вот, постойте… — Господин в енотах засуетился.
— Фу, какой бестолков… черт! кажется, эта дверь…
— Эта-эта-эта-эта-эта…
— Эта-эта-эта… что вы орете? тише!..
— Милостивый государь, я скрепя сердце… вы дерзкий человек, вот что!..
Вспыхнул огонь.
— Ну, так и есть, вот медная дощечка! вот Бобыницын; видите: Бобыницын?..
— Вижу, вижу!
— Ти…ше! Что, потухла?
— Потухла.
— Нужно постучаться?
— Да, нужно! — отозвался господин в енотах.
— Стучитесь!
— Нет, зачем же я? вы начните, вы постучите…
— Трус!
— Сами вы трус!
— Уб-бир-райтесь же!
— Я почти раскаиваюсь, что поверил вам тайну; вы…
— Я? Ну, что ж я?
— Вы воспользовались расстройством моим! вы видели, что я в расстроенном духе…
— А наплевать! мне смешно — вот и кончено!
— Зачем же вы здесь?
— А вы-то зачем?..
— Прекрасная нравственность! — заметил с негодованием господин в енотах… — Ну,
— А вот и безнравственно!
— Что?!!
— Да, по-вашему, каждый обиженный муж есть колпак!
— Да вы разве муж? Ведь муж-то на Вознесенском мосту? Что ж вам-то? Чего вы пристали?
— А вот мне кажется, что вы-то и есть любовник!..
— Послушайте, если вы будете так продолжать, то я должен буду признаться, что вы-то и есть колпак! то есть знаете кто?
— То есть вы хотите сказать, что я муж! — сказал господин в енотах, как будто кипятком обваренный, отступая назад.
— Тсс! молчать! слышите…
— Это она.
— Нет!
— Фу, как темно!
Всё затихло; в квартире Бобыницына послышался шум.
— За что нам ссориться, милостивый государь? — прошептал господин в енотах.
— Да вы же, черт возьми, сами обиделись!
— Но вы меня вывели из последних границ.
— Молчите!
— Согласитесь, что вы еще очень молодой человек…
— Мо-л-чите же!
— Конечно, я согласен с вашей идеей, что муж в таком
положении — колпак.
— Да замолчите ли вы? о!..
— Но к чему же такое озлобленное преследование несчастного мужа?..
— Это она!
Но шум в это время умолк.
— Она?
— Она! она! она! Да вы-то, вы-то из чего хлопочете! ведь не ваша беда!
— Милостивый государь, милостивый государь! — бормотал господин в енотах, бледнея и всхлипывая. — Я, конечно, в расстройстве… вы достаточно видели мое унижение; но теперь ночь, конечно, но завтра… впрочем, мы, верно, не встретимся завтра, хотя я и не боюсь встретиться с вами, — и это, впрочем, не я, это мой приятель, который на Вознесенском мосту; право, он! Это его жена, это чужая жена! Несчастный человек! уверяю вас. Я с ним знаком хорошо; позвольте, я вам всё расскажу. Я с ним друг, как вы можете видеть, ибо не стал бы я так теперь из-за него сокрушаться, — сами видите; я же несколько раз ему говорил: зачем ты женишься, милый друг? звание есть у тебя, достаток есть у тебя, почтенный ты человек, что ж менять это всё на прихоть кокетства! Согласитесь! Нет, женюсь, говорит: семейное счастие… Вот и семейное счастие! Сначала сам мужей обманывал, а теперь и пьет чашу… вы извините меня, но это объяснение было вынуждено необходимостию!.. Он несчастный человек и пьет чашу — вот!.. — Тут господин в енотах так всхлипнул, как будто зарыдал не на шутку.
— А черт бы взял их всех! Мало ли дураков! Да вы кто такой?
Молодой человек скрежетал зубами от бешенства.
— Ну, уж после этого, согласитесь сами… я был с вами благороден и откровенен… этакой тон!
— Нет, позвольте, вы меня извините… как ваша фамилия?
— Нет, зачем же фамилия?
— А!!
— Мне нельзя сказать фамилию…
— Шабрина знаете? — быстро сказал молодой человек.
— Шабрин!!!
— Да, Шабрин! а!!! (Тут господин в бекеше несколько поддразнил господина в енотах.) Поняли дело?