Избранные произведения. Том 2
Шрифт:
— Как там наш «черный друг»?
— Плакал.
— Что?!
— Это образное выражение, — поправился Джордж. — Он очнулся, посидел у экрана, минут пять издавал жалобные стоны в звуковом диапазоне вместе с пси-волной тоски и горя, во всяком случае, очень похоже, и снова отрубился.
«Парень совсем ослабел, — подумал Шаламов озабоченно. — Кто знает, сколько ему жить осталось. Да и мои резервы не бесконечны, надо поторопиться с поисками аборигенов, не может быть, чтобы никого из них не осталось на целой планете. Сюда я еще вернусь, поищем вокруг».
Он облетел остров вдоль и поперек, но не обнаружил ничего, кроме
Понаблюдав за изумительно ровной и гладкой — ряби почти не было — поверхностью словно светящегося изнутри янтарно-медового моря, Шаламов заторопился домой, с нарастающей тревогой обдумывая слово «плакал», которым координатор охарактеризовал состояние маатанина. Конечно, ни о каком внешнем сходстве речь не шла, негуманоид не мог ни плакать, ни смеяться так, как это делал человек, но что его состояние близко подошло к критическому, было видно невооруженным глазом. А при подлете к сросшимся кораблям пилот стал свидетелем работы маатанской техники.
Горб проникателя вспучился, увеличивающийся волдырь — грузовой люк по-маатански — лопнул и со скрежетом выплюнул нелепую черную конструкцию, изломанную фантазией ее конструкторов, чем-то напоминавшую безголового Змея Горыныча. Дребезжа, как разболтанный вентилятор, она зависла на несколько мгновений над десятиметровым отверстием люка, встопорщила черные лохмотья перепончатых крыльев и перьев и, косо поднявшись в небо, исчезла в розовом сиянии.
— Наверное, зонд-автомат, — подал голос координатор.
— А где наши?
— Трудятся вовсю, принимают информацию, хотя исправен всего один канал.
— Готовь к походу куттер, через час попробую облететь планету и поискать хотя бы одну живую душу.
Шаламов вернулся в корабль и первым делом навестил маатанина. «Черный человек» был в сознании и торчал перед своим экраном, густо усыпанным светящимися, меняющими форму узорами, но едва ли он видел эти узоры так, как человек, обладая совершенно другим аппаратом зрения.
— Он должен видеть в ультрафиолете и мягком рентгене, — подтвердил координатор. — Хотя не исключено, что диапазон его зрения сдвинулся и в фиолетовую область видимого света.
— Если у него рентгеновское зрение, представляю, каким он видит меня: скелет в сапогах и шлеме. — Шаламов подошел ближе к маатанину. — Как ты себя чувствуешь, дружище?
«Черный человек», не шевелясь, «оглянулся» — пилот почувствовал на себе его взгляд, — но не ответил. Только по шершавой пупырчатой коже конвульсивно пробежала волна более крупных кристалликов.
— Могу я все-таки чем-нибудь помочь? Например, что-нибудь отремонтировать…
— Жидкие Землие хомо нет помоч… утверждение… совсем другой… себе нет помоч груд да… больше нет беседа время да…
«Ну и что ему ответить?- с досадой подумал Шаламов.- Доказывать, что кто-то из конструкторов проникателей самовольно поменял диапазон частот генераторов «струны»? Он не поймет… потому что не хочет понимать. Винить соседа во всех смертных грехах — последнее дело, неужели он не понимает, что друг без друга нам не обойтись?»
«Черный человек» равнодушно «отвернулся» — давление его тяжелого взгляда исчезло — и занялся своими делами, а через минуту расслабленно оплыл в кресле, потеряв
Шаламов впервые пожалел, что мало интересовался раньше ксенопсихологией.
— У меня есть кое-какие данные из этой области, — откликнулся Джордж. — Мы знаем всего две негуманоидные цивилизации: маатанскую и орилоунскую. Ни та, ни другая в контакт с нами не вступают. Причины такого странного отношения к разуму мне неизвестны, вероятно, оно традиционно. Знаю только, что орилоуны обладают зачатками психокультуры и своеобразным искусством, что уже предполагает наличие эмоциональной сферы,однако их этика и мораль настолько отличны от человеческих, что всякие аналогии исключены. На то, что у нас вызывает смех или любопытство, они реагируют иначе, и точек контакта наши ксенопсихологи пока не подобрали. С маатанами, по-моему, положение примерно такое же.
— Что ты подразумеваешь под искусством негуманоидов? Цель искусства вообще — заставить работать мысль и воображение аудитории выше привычной нормы. Но это человеческий подход к проблеме, а как с этим у негуманоидов?
— Я просто констатирую факт утверждения ксенопсихологов об искусстве Орилоуха, больше ничего добавить не могу.
— Понятно, извини.
Шаламов вздохнул с сожалением, не видя выхода из создавшегося положения. Бредовая идея с подключением к памяти маатанского компьютера, чтобы тот сообщил ему варианты спасения хозяина, снова всплыла из трясины трезвой оценки происходящего, но пилот поспешил утопить ее коротким выпадом сарказма: не сходи с ума! Если уж подключение собственной автоматики к мозгу едва не повлекло фатального исхода и до сих пор ломило в костях от разного рода электромагнитных «шумовых» наводок, то что же получится при выводе на мозг чужеродной информации, да еще закодированной неизвестным образом? Нет, самый реальный выход из положения — как можно быстрей отыскать хозяев Стража Горловины, маатанин, судя по всему, долго не протянет.
Пилот отдохнул в своей уютной гондоле, запустив кассету психоразгрузки — луг, опушка березового колка, речной откос, вдалеке стадо коров, идиллия! — вытерпел массаж основных групп мышц и незаметно для Джорджа подключил к цепи управления оптимизатор интеллекта. Это был своеобразный «массаж» для позитронного мозга координатора, способствующий регулированию его мыслительной деятельности и компенсации возможных «шизофренических» синдромов, возникающих в результате «болевых» шоков после повреждений кристаллической структуры мозга. Джордж отреагировал немедленно:
— Отмечаю нерасчетные колебания контурных связей и наводки в периферийных цепях. Причин такой «щекотки» проанализировать не могу из-за отсутствия данных. Встревожен.
— Успокойся, проводник, — сказал довольный Шаламов. — Все в порядке, это вмешалась машинная терапия,терпи, как терпел я.Твоя фармакопея, кстати, что-то слабовата, никак не может справиться с ломотой в костях, дал бы что-нибудь посерьезней.
— Посерьезней может быть только удар по затылку.
— О, кажется, подействовало! Ты уже юморишь. Машина готова?