Избранные произведения. Том 2
Шрифт:
— Эй! — шепотом позвал Иван.
Никакой реакции.
— Эй! — позвал он громче.
Человек не двигался, издали было невозможно рассмотреть его лицо, определить, жив он или нет.
Не сговариваясь, они бросились к незнакомцу.
Иван подбежал первым и тронул его за плечо. Человек пошевелился и открыл глаза. Он был бледен до прозрачности, но могуч телом, широк в плечах. Лицо вытянутое, сдавленный у висков лоб, волосы курчавые, черные, глаза тоже бледные — не голубые и не серые, рот безвольный и даже капризный — довольно
— Что с вами? — спросил Иван. — Вам плохо?
Человек оглядел их равнодушно, задержавшись взглядом на Тае, и снова откинул голову к стене, закрыл глаза.
Иван и Тая переглянулись недоумевающе.
— Вам плохо? — повторил вопрос Иван. — Вы меня слышите? Кто вы?
— Мне хорошо, — неожиданно проговорил незнакомец звучным голосом с каким-то неуловимым акцентом.- Я Лаэнтир Валетов, двадцать первый. А вы- девятнадцатый? — Он приоткрыл глаза и снова посмотрел на Таю.
— Почему девятнадцатый? — не понял Иван.
Незнакомец продолжал смотреть на Таю, и она невольно спряталась за спину товарища, краснея и поправляя одежду.
— Девятнадцатый век,- без всякого выражения сказал Валетов.- Я из двадцать первого, вы…
— Из двадцатого, девяностый год. Значит, вы тоже не отсюда?
— Вопрос некорректен логически. Я спал в лесу, проснулся здесь… — Речь незнакомца была медленной, словно он говорил нехотя, через силу, акцент в ней ощущался отчетливо, но какой-то необычный акцент — не грузинский или англоязычный, а другой.
— И долго вы здесь бродите? — вырвалось у Таи.
— Не знаю… месяц… может, два…- Лаэнтир Валетов потерял интерес к разговору и замолчал, глядя в стену перед собой ничего не выражающим взглядом.
Иван снова переглянулся с Таей.
— Значит, вы не знаете, как выйти из здания?
— Здания? Это не здание… и выйти отсюда невозможно, я пытался…
— Так давайте попробуем еще раз, вместе!
Глаза Валетова открылись, тусклые, равнодушные и отрешенные.
— Бессмысленно. Я сделал много попыток, убедился… Идите одни, обреченные.
Иван разочарованно разогнулся.
— Но, может, вы больны? — спросила Тая робко. — Мы вам поможем…
— Чем? — Глаза Валетова остановились на рваной штормовке Таи. — Я в вашей помощи не нуждаюсь. — Гость из двадцать первого века расслабленно двинул рукой и сделал вид, что уснул.
Иван с Таей потоптались рядом, отошли в сторону.
— Что делать? — шепотом спросил Иван.
— Странный какой-то… Его нельзя оставлять в таком депрессивном состоянии. По-моему, он болен.
— Так что же, тащить его силой? Куда? Он же сказал, что не знает выхода. Вот не думал, что наши потомки будут такими… такими, — Иван поискал слово, — рыхлыми, вялыми.
— Ну, не все же они такие. А ты веришь, что он из двадцать
— А ты?
— Не знаю. Я уже настолько привыкла ко всему, что не удивлюсь, если он действительно оттуда. И все же оставлять его нельзя, ты только посмотри на него — он явно подавлен и пропадет один.
Иван подумал, кивнул, сделал шаг к сидящему, но тот вдруг молча вскочил и быстро пошел прочь, в глубину коридора.
— Ален… Лаэнтир! — окликнула Тая. Незнакомец уходил, не отвечая, и вскоре пропал вдали, так и не обернувшись ни разу.
— Черт с ним! — хмуро сказал Иван. — Не драться же с ним.
Они прошлись в молчании по коридору в обратном направлении, переваривая необычную и не очень приятную встречу. У Ивана зрела мысль, что в здании могут бродить и другие люди, причем из разных веков, если верить словам Лаэнтира. Выходит, есть надежда рано или поздно повстречаться с ними…
В левой стене коридора открылось круглое черное оконце.
Иван подошел, заглянул в него, и ему показалось, что сквозь длинную трубу он увидел далеко-далеко синее небо.
— Там! — прошептал он, тыкая стержнем в окно. — Там выход! Видишь?
Они долго смотрели в трубу, потом Костров спохватился.
— Что мы стоим? Надо лезть туда…
— Подожди.- Тая схватила его за полу куртки. — Мне почему-то страшно! Там… как пропасть!
Иван пожал плечами, перехватил удобней свою палку.
— Сейчас проверим.
Он ткнул в оконце, пытаясь нащупать стенки «трубы», и в тот же момент за «окном» грохнуло, вспыхнуло, длинные голубые искры выплеснулись оттуда, одна обожгла Ивану щеку.
Вздрогнули стены, пол. Снова грохнуло, новый толчок отбросил людей от «окна», и вовремя: толстая струя черного дыма ударила из «трубы» в противоположную стену коридора, и тотчас же выпуклые щиты с шипением принялись метать в эту струю электрические молнии. Запахло озоном и паленой резиной. Черный туман распался на струйки и растаял, наступила тишина, в которой где-то далеко раздался вопль паука.
Стены качнуло в последний раз, дернулся пол, из «окна» вылетел какой-то бесформенный сгусток, упал на пол и заскреб тонкими паучьими ногами. Паук! Вернее, полпаука, остальное отсутствовало.
Тая зажала рот руками. Иван встал, помог встать спутнице и повел ее прочь, чувствуя жжение на щеке и что-то липкое, стекающее за воротник. Потрогал рукой — кровь.
— Вот тебе и выход! — пробормотал он.
Тая заметила кровь.
— Ой! Ты ранен!- Она достала носовой платок и осторожно промокнула кровь на щеке Кострова.-Царапина, да еще обожженная.Останется теперь на всю жизнь.
— Пустяки, — махнул рукой Иван и подумал: «Сколько той жизни осталось!… А ну как придется тут жить? Сколько можно будет выдержать? Месяц? Год?… Конечно, если основать колонию,нарожать детей,вырастить племя,то предаваться унынию будет некогда… С другой стороны,как на это посмотрит Тая?… Безумие!»