Избранные произведения. Том 3
Шрифт:
— Я пробовал лететь в том направлении, — сознался Кузьма, — но дойти не смог. По мнению некоторых моих коллег, это одна из реализаций Абсолюта — абсолютной непознаваемости, например, хотя, по-моему, это конец одной из «сверхструн», уходящей в никуда, в бесконечность или, на худой конец, во Вселенную Вершителей. Проверить идею пытались многие, не удалось никому.
— Может быть, это на самом деле сооружение Вершителей?
— Почему бы и нет? — легко согласился Кузьма. — Некоторые из их сооружений мне встречались, масштаб поразительный, но цели в большинстве случаев остались неясными.
— А что именно вы встречали?
— Например, объемную пространственную
Мальгин вздохнул. Эмоциональная оценка деятельности Вершителей не нужна была ни ему, ни Кузьме. Бог на то и Бог, чтобы вершить грандиозные дела. Хотя, с другой стороны, восхищаться есть чем. Кто же они такие — Вершители? Как выглядят?
— Доставьте меня обратно… на Спутник.
Через минуту Кузьма выполнил просьбу и отбыл в неизвестном направлении, пожелав Мальгину удивительных встреч и счастливого возвращения домой. Его корабль сгинул, как привидение: вот он был, торчал рядом со Спутником ощутимо массивной глыбой, а вот его уже и нет. Ни взрыва, ни вспышки, ни звука. «Динозавролеты» маатан, вернее Вершителей, ходили бесшумно.
Мальгин проверил время: по его расчетам, прошло двадцать часов с минутами, скоро должен был появиться таинственный Живущий-за-Пределами, и снова волнение охватило хирурга. Запас терпения подошел к концу, хотелось наконец определиться и узнать свою судьбу. Интуиция подсказывала, что встреча будет необычной и главной, остальные встречи не шли ни в какое сравнение с ней, потому что Живущий-за-Пределами мог быть только Вершителем или существом, равным ему по возможностям.
Оставшиеся до назначенного срока полтора часа хирург потратил на обследование Спутника, окончательно убедившись, что существа, его строившие, были двоякодышащими: они жили в воде, но могли недолгое время дышать воздухом. Точный их облик восстановить не удалось, прошло слишком много времени с момента постройки Спутника, и блоки памяти его полностью разрушились, но по конфигурации сохранившихся кресел, рабочих модулей, помещений отдыха и бытовых мелочей Мальгину удалось построить изображение землянина-три, «псевдолягушки», и он с невольным облегчением (хотя это не имело никакого значения) признал, что землянин-три на обычную лягушку походил мало. У этого существа были мощные, как пружины, кузнечикообразные ноги с ластоподобными ступнями, туловище в чешуйчатом панцире, конусовидная голова и вполне человеческие руки с пятью длинными пальцами, между которыми росли перепонки.
Мальгин вздохнул. Рана сапиенс ему понравилась.
Волнение, вызванное приближением рандеву, увеличивалось, но, честно сказать, Мальгин не делал особых попыток успокоиться: на этой встрече он хотел быть человеком со всеми его слабостями и болями, силой и гордостью. Несколько раз он начинал рисовать в уме облик Живущего-за-Пределами, но фантазии не хватало, а футур-память
— Встречаюсь с ним,но не знаю,кто он,- пробормотал Мальгин, удобно расположившись в центре пологого икосаэдра — здесь когда-то был центр управления Спутником.- Говорю с ним, но не знаю его имени. Жаль, что никто не научил меня законам теургии.
И вдруг что-то изменилось вовне. У Мальгина возникло впечатление, что пространство вокруг стало твердым, словно гранитная толща, а он вмурован в гранит, как древний трилобит в известняковую породу. Ощущение быстро прошло, но тут же возникло новое: внутри Мальгина, точнее в его желудке, пророс чей-то глаз и стал осматриваться вокруг, без особого удивления, озабоченно и деловито. Клим увеличил плотность нервного поля, охватывая «глаз», и тот стянулся в точку, исчез. В следующее мгновение на голову хирурга обрушился оглушающий удар мощного пси-поля, так что несколько секунд он барахтался в этом кипящем океане, полуослепший, почти потерявший сознание, но яростно сопротивляющийся неведомой силе. Кто-то заглянул в него, одним взглядом охватил всю память, прочитал прошлое и высчитал будущее, и отпустил его, машущего кулаками во все стороны. Напряжение схлынуло, поток пси-излучения ослаб.
— Прошу прощения, — проговорил кто-то внутри Мальгина, выписав эту фразу огненными буквами на струящемся фоне мысленного контакта.
Мальгин собрался с силами и отгородился от чужого «пси-прожектора» тонкой «фанерой» блока. Голова прояснилась, вернулась способность видеть и чувствовать пространство.
Ничего в его положении не изменилось: он по-прежнему висел в центре полости. Спутник все так же плыл по орбите вокруг пра-Земли, пустой и почти мертвый, никого не было рядом с ним, никто не появился внутри него.
Но сгусток пси-поля продолжал пульсировать где-то рядом, Мальгин ощущал эхо его излучений, чувствовал колоссальную мощь исполина, сдерживаемую волей, некоторое время пытался определить местоположение пришельца, пока с благоговейным ужасом и восторгом не понял, что источником поля… является он сам!
Живущий-за-Пределами не прибыл на встречу сам как личность, он просто послал по «струне» психоматрицу, завладев мозгом (и телом) собеседника, но оставив нетронутой его биологическую структуру.
— Не совсем так,- тотчас же откликнулся гость. — Я- постличность Живущего и вернусь, когда он захочет. Я его продолжение, и только, хотя мою сущность нельзя передать словами и символами людей.
— Бог того, чего не может быть в принципе, — вырвалось у Мальгина.
Ответом был понимающий смешок.
— Нечто вроде этого… если бы вы сами понимали смысл формулы. Я понимаю ваши чувства, но пусть смысл Живущего-за-Пределами — имя, которое весьма точно дал мне ваш друг Кузьма, — останется непроявленным, не возражаете? Чтобы понять его, нужен совершенно иной аппарат мышления и восприятия, а вы всего лишь человек, хотя и с некоторыми задатками существа Границы.
— Но и вы не Вершитель, — буркнул Мальгин.
— О, конечно нет, — не обиделся Живущий-за-Пределами. — Вершитель — это недостижимый идеал и для нас, живущих за пределами обитаемых миров. Вершитель — это Великий Предок и одновременно не менее великий потомок всех мыслящих, достигший абсолюта, имя которому смысл жизни! Нам же, равно как и вам, людям, предстоит долгий и мучительный подъем к этому абсолюту, и я уверен, что мы дойдем.
— А мы-то уж точно не дойдем.
— Кто знает, — философски заметил Живущий.