Избранные произведения. Том 3
Шрифт:
Она почти не спала эту ночь (два часа сна маловато даже для интрасенса), проведя ее с сестрой в Софии, где та жила и работала. Несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте, Власта была точной копией Забавы, и различить их могли только близкие люди, да и то с трудом, особенно если смеха ради они выходили к гостям в одинаковых нарядах. Но характер у Забавы был гораздо тверже, чем у Власты, хотя и у той — не подарок, как она сама признавалась, и все же Забава Боянова славилась той силой воли, упорством в достижении цели, привычкой подчинять
Власта была потрясена. Не тем, что ее суровая сестра влюбилась (ничто человеческое не чуждо и нам,интрасенсам, как горько пошутила Забава), а тем, какая бездна чувств открылась вдруг в ее гордой и неприступной сестре!
Они проговорили всю ночь, исчерпав до дна собственные запасы жалости и нежности… и слез, осудили род мужской как таковой и амнистировали его, потому что существовали мужчины, за которыми не грех идти следом. А потом выяснилось, что мучителем Забавы был Аристарх Железовский, интрасенс, биоматематик ксеноцентра Института внеземных культур…
— Железовский, — задумчиво повторила про себя Власта, глядя, как идет к ней по траве Тойво Маттикайнен. — Все-таки придется разобраться, что ты из себя представляешь…
Председатель ВКС был высок, поджар, светлоголов, издали выглядел юношей, но вблизи юноша исчезал, появлялся зрелый и умный человек, чей возраст явно читался в глазах, о нем же говорили морщины на лбу и энергичная складка губ.
— Вы точны, как комиссар, — с улыбкой сказал Маттикайнен, целуя руку женщины и протягивая ей букетик поздних полевых цветов. — Едва успел нарвать.
Легкая краска легла на щеки Бояновой, и, чтобы скрыть замешательство, она зарылась в букет, вдыхая аромат цветов.
— Какое чудо! Благодарю, Тойво.
— Не стоит благодарности. Идемте в солярий, чай готов, с шиповником, жасмином, чабрецом и селемом. Или вы предпочитаете кофе, какао, солинт, испли, сбитень?
Власта улыбнулась.
— Нет, Тойво-сан, предпочитаю чай.
Они уселись в удобные плетеные кресла под поляроидной крышей солярия на втором этаже коттеджа, где был накрыт стол, и Маттикайнен подал гостье пиалу с селемом- лунным медом, изумрудным и текучим, как вода. Чайный сервиз был невероятно красив, и хозяин пояснил с ноткой гордости:
— Дятьковский фарфор. Этому сервизу четыреста пятьдесят лет, мой прапрадед привез его из России в середине девятнадцатого века.
Он щелкнул ногтем по светящейся белизной чашке, почти прозрачной, с цветным орнаментом на боках — персонажами русских былин, и по веранде поплыл нежный тонкий звон.
Время от времени Маттикайнен на мгновение замирал, словно вслушивался в себя, и Власта,
Мед был необычайно вкусен, и Боянова не преминула отметить это вслух.
Впервые земных пчел на лунные оранжереи завезли в две тысячи двадцать первом году.Как и растения,не сразу привыкшие к уменьшенной в шесть раз силе тяжести, пчелы тоже адаптировались долго, мутировали и стали давать очень своеобразный мед, названный селемом: жидкий, зеленоватый, с запахом земляники и цитрусовых, с великолепной вкусовой гаммой. В нормальных условиях, то есть в поле тяготения, равном земному, селем сохранялся недолго, и пили его обычно свежим.
— Не удивляйтесь, что я пригласил вас сюда, — сказал вдруг Маттикайнен, проницательно глядя на комиссара поверх своей пиалы с медом. — В последнее время в Совете имеет место утечка конфиденциальной информации, и кое-какие совещания я провожу здесь. Солярий имеет электронную и пси-защиту.
— Оппозиция?
— Вне всяких сомнений. Проявляются странные негативные тенденции к досрочной смене верхней палаты парламента, а социологи рекомендаций не… впрочем, извините, Власта, это наши внутренние проблемы, мои проблемы.
— По-моему, это наши общие проблемы. Конечно, безопасность — последняя инстанция, пожарная, если можно так сказать, впереди нее идут инспекции правонарушений, морали и так далее, но и у нас есть сектор прогноза, который уже бьет тревогу: не все благополучно в нашем королевстве, надвигается волна сдвига нравственности, пора заняться этим на уровне СЭКОНа, Совета безопасности и ВКС.
Маттикайнен кивнул.
— Именно это я и хотел от вас услышать. Вы случайно не интрасенс, Власта? Может быть, наши машины хранят не все данные о вас?
— Нет, к сожалению, — покачала головой Боянова. — Сестра у меня — да, интрасенс, а я нет, не удалась.
— Ну, вам жаловаться грех, — прищурился Маттикайнен. — В двадцать семь стать комиссаром безопасности удается далеко не каждому, а точнее — вы первая. Пейте чай, надеюсь, он тоже понравится: финский, со льдом и северными травами.
Молча они выпили по чашке чая.
— Еще? — Маттикайнен взял чайник с заваркой.
— Нет, спасибо. Дефицит времени остается самым острым дефицитом по сей день, особенно для тревожных служб.
— Вы правы, у меня его тоже нет. Вы очень хорошо сформулировали: волна сдвига нравственности, моральных критериев, наработанных человечеством в целом. Труд стал намного легче, возможности для отдыха и развлечений неизмеримо выросли, но соответственно увеличилась и степень деградации слабых личностей. Все это не может меня не тревожить, но я рад, что наши оценки совпадают. В ближайшее время я выйду в Совет с просьбой образовать комиссию по анализу положения, и мне понадобится ваша помощь.