Избранные произведения
Шрифт:
Большой акации, простершей тень.
Он стал смотреть, как часовой с твердыни,
На все четыре стороны пустыни —
И видит: люди издали спешат,
Как бы пустыню превращая в сад.
Они величьем, знатностью блистали,
В богатых паланкинах восседали.
Чтобы в степи найти на время кров,
Влюбленные, в своем безумье ложном,
Всегда безумствуют о невозможном, —
И сердце Кайса грезой обожглось:
Несбыточное, может быть, сбылось?
Быть может, видит он на этом месте
Весь род Лайли, пришедший с нею вместе?
«Увы, — себе сказал он, — это бред.
На невозможное надежды нет!»
Но вот среди других — одна явилась,
Среди блестящих звезд — луна явилась,
И вслед за нею, не боясь жары,
Красавицы покинули шатры,
Легко и плавно по земле ступая, —
Их тешила, казалось, пыль степная.
Маджнун подумал: «Кто идет сюда?
Они — источник пользы иль вреда?»
А путницы к нему спешили с думой:
«Кто обитатель сей земли угрюмой?»
Когда они поближе подошли,
Кого же увидал Маджнун? — Лайли!
Служанок и подруг с ней было много,
С его путем сошлась ее дорога.
Как только он взглянул на стройный стан,
Упал Маджнун, смятеньем обуян,
В беспамятстве он был подобен тени.
Лайли, над ним склонившись, на колени
Возлюбленного голову взяла
И зарыдала от людского зла.
Почуяв пламя слез, Маджнун очнулся,
И разум к одержимому вернулся.
Глаза их встретились в нежданный час,
И сразу же печаль ушла из глаз.
Все тайны сразу стали им известны,
Был сразу жемчуг просверлен словесный.
О, пусть нигде в обители мирской
Прощанье не становится тоской!
Маджнун сказал: «Меня оставишь ныне
Блуждающим среди глухой пустыни,
Но ты, в меня вдохнувшая любовь,
Скажи: когда с тобой увижусь вновь?»
Я этим же путем назад поеду,
И если будешь здесь тогда стоять,
То мы с тобой увидимся опять».
Она ушла, а он в глуши остался,
Он, словно тело без души, остался.
Ушла очей похитившая свет,
А он в отчаянье смотрел ей вслед,
Стоял среди внезапного затишья
И о разлуке складывал двустишья.
На месте он стоял, как обещал.
Как дерево, стоял он и молчал.
Так, в исступленье страсти непостижной,
Маджнун стоял под солнцем, неподвижный.
Над ним простерла птица два крыла,
Гнездо на голове его свила.
В его кудрях, венчавших лба величье,
Как жемчуг, засверкали яйца птичьи,
И вылупились птенчики, и ввысь
Они с любовной песней поднялись.
Кто знает, сколько дней над ним промчалось?
Лайли домой пустыней возвращалась.
Вовеки не забудется тот час!
Она сошла с верблюдицы тотчас.
Когда, утомлены дорогой трудной,
На отдых все легли в степи безлюдной,
Она, сияя, поднялась в шатре,
В полдневный час подобная заре,
Обула иоги, покидая ложе,
В сапожки из пахучей козьей кожи.
Затем в небесно-голубой атлас
И в йеменские ленты облеклась,
Украсила себя, как древо рая,
Собой предмет всех помыслов являя.
Как куропатка горная мила,
Подобна пальме стройной, подошла
К Маджнуну, что стоял оцепенелый,
Давно покинув разума пределы.
В любовь он погрузил всё существо,
Не видел и не слышал ничего.
Окликнула его чуть слышно, нежно,
Но он молчал — сурово, безнадежно.
Воскликнула: «О верности звезда,
Ты верность исповедуешь всегда,
Взгляни на ту — я так тебя жалею, —