Избранные произведения
Шрифт:
Не увенчав сближеньем дни свои.
И я бреду за милой дни за днями,
И тысяча фарсангов между нами.
В пещере сплю в неведомом краю,
В глухой степи я утро застаю.
Мы и мечтать не смеем о сближенье,
Нам не поможет и воображенье,
Мы только в том сближенье познаем,
Что страждем в мироздании
Что по одной земле ступаем оба,
Что будут в той земле два наших гроба.
Ты знаешь, смертью я умру какой?
В пыли разлуки лягу, как изгой.
Провижу — этот час наступит вскоре,
Я из груди исторгну пламя горя,
Со всеми разлучен, не только с ней,
Я лягу средь колючек и камней.
Мне будут сострадать одни лишь звери,
И лишь газель заплачет о потере,
И вспомню я газель — отраду глаз,
И, руку протянув, в последний раз
Я притяну газель в объятья страстно,
И без сознанья отойду безгласно.
Душа с сознаньем пустятся в полет,
А мир мою кончину осмеет.
В могиле мне устроят новоселье,
Когда покину кладбище газелье,
В могиле сохраню свою любовь,
Пока из мертвых не восстану вновь.
Тот, кто стезю скорбей избрал заране,
Чье сердце — в язвах горя и страданий,
Себя счастливцем да не смеет счесть,
О смерти недруга услышав весть.
Как посмеюсь над бедствием другого,
Коль сам страшусь я бедствия такого?
Забудет ли сей злобный небосвод,
Когда и чей приблизится черед?
Вчера сопернику нанес он рану,
А завтра я добычей смерти стану
Не лучше ль плакать над своей душой,
Чем радоваться гибели чужой?
Кто истинный мудрец в земной юдоли?
Тот, кто чужой не радуется боли!»
Сказав, Маджнун прощенья попросил
У вестника, что выбился из сил.
Тот к землякам помчался по долинам,
Остался Кайс в сообществе зверином.
МАДЖНУН ПРИХОДИТ К СТОЯНКЕ ЛАЙЛИ И ВСТРЕЧАЕТ ПСА, КОТОРОГО КОГДА-ТО ВИДЕЛ НЕПОДАЛЕКУ ОТ ЕЕ ШАТРА
Такую речь правдивую изрек:
Тот, кто утратил в бренном океане
И разума, и сердца достоянье,
Разбил благополучия ладью,
Препоручив обломкам жизнь свою, —
Теперь узнал от вестника благого,
Что нет в живых соперника былого,
Что может он к возлюбленной прийти,
Поскольку нет преграды на пути,
Что розы ветер не коснулся даже,
Что юная луна взошла без стражи!
От силы исступления живой
Он побежал быстрей, чем верховой:
Как бы верблюдица была той силой,
Что принесла его к стоянке милой!
Растерян, он метался в том краю,
Искал Маджнун любимую свою.
Внезапно средь безмолвия степного
Увидел пса, бессильного, больного.
Для бега и охоты был он слаб:
Иссякла мощь его недужных лап.
Парша изъела шерсть, а морда — в шрамах
От злых укусов хищников упрямых.
Так исхудал он посреди песков,
Что ребра выпирали из боков.
То был мешок с костями затверделый,
Чехол, натянутый на лук и стрелы!
Обезволосел хвост — казаться мог
Как бы змеей, свернувшейся в клубок.
Пасть обеззубела, а зубы эти
Перегрызали прежде всё на свете!
Иль с голоду остатки сил собрал
И собственные зубы он сожрал?
На теле язва страшная на язве, —
От язв мучительных не взвоешь разве?
Как рты, разъяты язвы, а клоки
Мышц, мяса, кожи — словно языки.
В тех язвах-ртах торчат, как зубы, кости,
И, кажется, они скрипят от злости.
Нет, нет, на теле кожа — точно сеть,
На чьи ячейки больно вам смотреть,
Но застревали мухи, а не лани
В ячейках сети — в каждой рваной ране.
Заносчиво дразня больного пса,
Говаривала хитрая лиса: