Избранные произведения
Шрифт:
Проводник в дороге жизни нужен, чтоб с пути не сбиться непутем.
Пусть садовник в юности прививки сделает, как саженцу, тебе,
Коль вкусить хорошее мечтаешь в сем саду, давно поросшем злом.
Кто, Джами, над бренностью вознесся ив пути утратил «мы» и «я»,
Может быть по внешности началом, а по сути может быть концом.
150
Твои отказы, спешка, опозданья?
Во тьме груди моей тебе не место,
Ступай в глаза, живи среди сиянья!
Из-за тебя сочится кровь по каплям,
Но нет в тебе ни капли состраданья.
Сдержи коня! Он высекает искры,
Моя ж душа готова к возгоранью.
О, не зови розарием упиться,
Не одаряя розами заране!
Тебе пристала ткань из нитей сердца,
Твой стан раним и самой легкой тканью.
Пройдешь, Джами кровавыми слезами
В тюльпан твое окрасит одеянье.
151
Зову, приди! Уж сбросил сад ночное облаченье,
Зефир коснулся лепестков рукою дуновенья,
Повеял нежностью твоей и розовою амброй
И вместе с птицею весны меня поверг в смятенье.
С ветвей осыпало капель серебряных дирхемов
К ногам полураскрытых роз его прикосновенье.
Заря любовно помогла бутонам снять сорочки
И встретить солнце в наготе, исполненной томленья.
Безумны только облака, достойные упрека
За то, что в стекла пузырьков швыряет град каменья.
Испачкал мускусом тюльпан не потому ли чашу,
Что знает: с мускусом вино намного совершенней?
Джами, вдевая в уши роз бесценнейшие перлы,
То с неба падает роса иль из твоих творений?
152
Зонтик от солнца под куполом неба весенние тучки раскрыли,
На изумрудной подстилке тюльпаны-рубины шатры водрузили.
Что о тюльпане сказать? Он блестящий красавец в багряной рубахе,
Свежею кровью убитых влюбленных смочивший подол в изобилье.
Нет, я не то говорю. Он красавец, взметнувший над травами пламя
Огненных ран умерщвленных сердец, чья нетленна любовь и в могиле.
Точно Заххак забросал Фаридуна сокровища черною пылью.
Диву даюсь, наблюдая, как ветер на воду наносит узоры,
Сотни рисунков — без чар колдовства, без малейших усилий.
В зеркале вод отражение трав с рамкой, тронутой патиной, схоже.
Зеркало плеса — сиянье сердец, тех, с которых печаль соскоблили.
Ночь лепестковой чадрою завесила сад, чтобы утром просохла,
После того как ее постирала в ущербного месяца мыле.
Падает в чашу тюльпана роса, и бессмертные строки о камне,
Брошенном в чашу Маджнуна Лайли, зазвучали воскресшею былью.
Слово твое, о Джами, на весах дружелюбия взвешено точно.
В слове завистников нет равновесия, гири поставить забыли.
153 [7]
Вставай, о кравчий! Выбелило небо сияньем ледяным восток,
И ночи ворон, белым став, как цапля, стремглав пустился наутек.
Камфарно-облачное небо сеет крупинки чистой камфары,
И скорлупу земли пушистым слоем покрыл камфарный порошок.
В лугах парчу зеленую свернула и разостлала холст зима,
Прикрыла горы белою чадрою, и каждый холм, и бугорок.
А тучи настежь двери распахнули хранилищ, полных серебра,
И сыплют щедро нищенским лачугам — бери, переступив порог!
И мнится — в небе трудится гранильщик, внизу же крошку хрусталя,
Летящую из-под его точила, несет поземкой ветерок.
Тетрадью в пятнах павших наземь листьев казался сад еще вчера.
Тетрадь бела. Открой глаза, увидишь в том преходящести урок.
Водой дождя и мыльной пеной снега так небо выстирало сад,
Что и наряд оставшихся в зеленом не белым просто стать не мог.
Снежинки с неба падают цветами, и коль спуститься в сад с огнем,
О, как слепит глаза то сине-белый, то ало-розовый цветок!
Джами, сегодня пей с утра такое, как пламя, красное вино,
Чтоб отраженьем в белых гранях кубка сверкал, мерцая, огонек!
И этот кубок за здоровье шаха, в честь властелина осуши,
Того, кто сыплет на пол белый жемчуг, того, кто щедростью высок.
Столп красоты, величия вершина, живи, о шах Абульгази!