Избранные работы
Шрифт:
§ 40. Стремление
Ощущение, как оно было определено в § 39, обозначает лишь элемент теоретического сознания. Однако при окончательном рассмотрении необходимо мыслить упраздненным разделение теоретического и практического направления в понятии последнего психического элемента. Наше определение понятия психического элемента нуждается поэтому в дополнении, поскольку в него нужно внести еще чувственную основу стремления и затем – чувства. Ощущение, чувство и стремление не суть, следовательно, согласованные между собой элементы, а должны быть абстрактно различаемы лишь как три стороны или направления в одном и том же последнем элементе, в элементарном чувственном переживании (ощущении – в точном смысле слова).
Психологическое понятие стремления должно стать ясным из другого основного вида объективирования, направленного не к существующему в эмпирическом смысле, не к предмету опыта или природы, но к тому, что должно быть (§ 21). Этому виду объективирования и соответствует прежде всего психологическое понятие стремления (ср. § 27). Эту противоположность направлений сознания в психологии обозначают обыкновенно как противоположность представления и воли. Представление направляется на действительное (или на то, что по крайней мере имеет вид действительного); последний показатель действительного есть ощущение (в тесном смысле), понятие которого могло быть поэтому получено через регрессивное заключение (R"uckschluss), исходящее из требований того определения действительного содержания опыта, которое было обосновано в логической теории опыта. От стремления существенно отличается хотение как определенное «намерение», которое не просто связывается с представлением чего-либо недействительного так, как если бы оно существовало в действительности, но которое утверждает это представление как имеющее быть осуществленным, как долженствующее быть. Последний показатель объекта, который имеет быть, таким образом, установлен, есть чувственное стремление. Его психологическое понятие должно быть поэтому выведено из объективно доказуемых требований отношения к некоторому объекту как долженствующему быть.
Однако само это отношение, как сознанное,
§ 41. Чувство
Чувство удовольствия и неудовольствия, напротив, не соответствует еще само по себе какому-либо третьему роду объективирования, например эстетическому. В самом деле, первоначальная сущность эстетического (познания) заключается в творческом построении, причем момент чувства, правда, всегда предполагается, но еще не содержит в себе основания закономерности построения. Более того, чувство можно понять даже независимо от какого-либо особого нового рода объективирования – из отношения стремления к представлению. Основную форму его составляет удовлетворенность и неудовлетворенность. Эта форма относится, с одной стороны, к данному состоянию и постольку к ощущению; с другой стороны – она находится в определенном отношении к положительному и отрицательному стремлению; она предполагает требование относительно того, каким нечто должно бы было быть, – значит, предполагает стремление. Чувство, таким образом, не утверждает или отрицает еще чего-либо третьего сравнительно с тем, что утверждается и отрицается в представлении и стремлении, но утверждает и отрицает то, что – согласно свидетельству ощущения – есть или не есть, и делает это соответственно своему отношению к тому, что – согласно требованию стремления – должно или не должно быть. Оно как бы говорит: нечто таково, каким оно должно быть, или же нечто не таково, каким оно должно быть. Следовательно, и то и другое, и чувство и стремление, обозначают заинтересованное отношение, высказывание за и против, и оба означают именно только это, если, разумеется, устранить из них все, что относится к простому представлению. Притом оба они утверждают и отрицают всегда одно и то же, хотя и с некоторым различием в отношении времени: утверждение и отрицание чувства относится исключительно к данному, настоящему; утверждение и отрицание стремления – к неданному, осуществление чего еще только имеется в виду. И тем не менее это различие достаточно глубоко для того, чтобы отличить чувство как нечто пассивное, связанное с данным, следовательно несвободное, от стремления как основания всякой активности и последней психологической основы сознания свободы. С другой стороны, однако, оба эти состояния – и чувство и стремление – всегда сознаются в одном акте. Я чувствую то, что причиняет мне боль, только благодаря моему сопротивлению или тому препятствию, с которым встречается мое стремление; и наоборот, свое стремление я чувствую только в смене удовлетворенности и неудовлетворенности. Чувство удовольствия тождественно с чувством беспрепятственного стремления, а чувство неудовольствия – с чувством стремления, испытывающего препятствие. Принимая во внимание последнюю точку зрения, не следует поэтому говорить о стремлении и чувстве, но – о чувстве стремления (Strebungsgef"uhl). Нельзя установить между ними также и причинного отношения; различение их возможно исключительно только в абстракции. Но поскольку в понятии стремления мыслится именно выхождение за пределы непосредственно данного переживания, постольку оно уже прямо указывает на связь элементарных содержаний в представлении. Его можно отнести как раз к моменту заключения и уничтожения связей. В самом деле, стремление всегда направлено к осуществлению чего-либо действительного и, следовательно, – так как действительность с психологической точки зрения есть представление, – к представлению. Стремление первоначально есть стремление представления, следовательно, стремление к заключению и уничтожению связей, чем с новой стороны определяется его полярный характер, – именно принимающее или отклоняющее действие. Чувство стремления в качестве все проникающего и связывающего в конкретное единство момента есть, собственно, как раз то, что составляет жизнь и переживание, и постольку мы вправе охарактеризовать наше «я» (как выражение именно этого наиболее конкретного единства переживаний) преимущественно как деятельность стремления.
§ 42. Представление
Под представлением (в тесном смысле) мы понимаем не элементарные содержания сознания, а лишь их непосредственную связь. Этим представление отличается как от ощущения (т. е. от самих элементарных содержаний, с которыми оно разделяет характер чувственной непосредственности), так и от понятия, которое хотя также представляет собою некоторую связь, однако не непосредственную, а опосредствованную и уже предполагающую непосредственную связь представления. Понятие как таковое непредставимо, хотя оно и может быть выражено посредством представления. Психологический термин «представление» не вызывает в нас мысли о репрезентации (Repr"asentation), замещении чего-либо чем-либо другим, но только о простой, непосредственной «наличности» некоторого содержания (Pr"asentation). Представление есть подлежащее объективированию содержание сознания, имеющееся еще до акта объективирования, каковое объективирование является уже действием понятия. В самом понятии представления еще не предполагается поэтому различения между первоначальным восприятием и репродукцией (impression и idea Юма), так как такое различение уже содержит в себе значение замещения некоторым данным чего-либо неданного, каковое замещение и отличает как раз понятие от представления. В постоянной смене связей представление преимущественно и выражает сознание как процесс, как психическое движение. В качестве непосредственного переживания оно всегда заключает в себе связь каждого данного момента переживания с предшествовавшими и будущими моментами, но эта связь всегда переживается вместе с тем и в чувстве – как предчувствие и воспоминание о чувстве, уже пережитом. И именно определенность представления впервые дает чувству, которое само не содержит в себе никакого принципа обособления и построения, ту его определенность, которая в особенности служит основанием для эстетического сознания. Эстетическое чувство есть чувство формы, эстетическое представление – представление, проникнутое чувством, эстетические законы – законы формирования представлений (Vorstellungsgestaltung) и тем самым определения чувства. Во всяком предчувствии и воспоминании о чувстве пережитом, в смене представлений всегда содержится в то же время и момент стремления. Предмет представления в процессе представления есть всегда также и предмет заложенного в представлении стремления. (Более того, стремление по своей основной форме есть именно стремление представления; § 41.) Итак, подобно тому, как в ощущении необходимо одновременно мыслить последнее элементарное основание чувства и стремления, так и в представлении необходимо мыслить чувство и стремление в определенном значении чувства формы и стремления к созиданию формы.
§ 43. Представление времени и представление пространства
Критика познания дает основание для психологической реконструкции представления в том, что у Канта носит название «созерцание», понимая последнее в его чистой основной форме закона, значит, собственно, в «формах созерцания» – времени и пространстве (ср. § 18). В критике познание созерцания является посредствующим моментом между понятием и ощущением, методом конкретного представления чисто мыслимого, реализующим это последнее в познание не столько того, что уже дано в ощущении, сколько того, что только еще подлежит познанию и задано ему в качестве предмета. Психология, напротив, исходя из ощущения, имеет возможность – при помощи соответствующего созерцанию посредствующего акта – воспроизводить в представлении (repr"asentieren), т. е. данное через ощущение содержание приводит к понятию, и в этом, собственно, и заключается психологическое понятие представления как непосредственной связи элементарных содержаний, которые оно как бы подготовляет для опосредствованной связи в понятии. Следовательно, в связи, и притом именно непосредственной связи, элементарных содержаний должен быть открыт психологический первоисточник представления времени и пространства, и в этом первоисточнике должно быть дано также основание представления вообще, подобно тому, как согласно выводам критики познания в «чистых» созерцаниях времени и пространства имеет вообще свое методическое основание реализация понятия предмета.
1. Время.
2. Пространство. Представление пространства является аналогичным представлению времени во всех вышеупомянутых отношениях. Оба находятся вместе с тем в столь тесном взаимном соотношении (Korrespondenz), что, с одной стороны, представление пространства зависит от представления времени, с другой – представление времени является обусловленным представлением пространства (ср. § 18). И то и другое порождаются с одинаковой первоначальностью и вместе с тем в самом тесном взаимоотношении друг с другом в процессе расположения ощущений в последовательный ряд; они и существуют и различаются лишь в том способе, каким элементарные содержания сознания распределяются и связываются нами в непосредственном акте представления. При этом подобно тому, как время входит в сознание через различение элементов, подлежащих связи, так точно и пространство входит первоначально в сознание через посредство того способа, каким уже различенные в известном отношении элементы соединяются вместе с тем в единстве представления. Именно поэтому и пространство и время стоят в определенном отношении к логической функции (dem begrifflichen (Verfahren) количества или числа: представление времени соответствует счислению, как установлению последовательности ряда (Ordnungszahl – числительное порядковое), представление пространства – счислению, как связыванию единиц в одно целое (определенное множество, сумма). Однако общее им обоим свойство непрерывности указывает вместе с тем и на функцию качества. Правда, сама эта непрерывность может только мыслиться и не может быть чувственно представлена, но само требование непрерывной связи заключается уже в понятии ощущения (§ 39), вследствие чего временно-пространственная связь как связь ощущений не может мыслиться иначе, как непрерывной. Рассматриваемое как порядок ощущений, временно-пространственное представление подчинено, однако, еще и законам отношения (§ 20), которые как формы мышления представляют собою именно функции порядка и притом, – имея целью этот порядок, – выполняют его строго единым, исключительно к его осуществлению направленным способом. На этом требовании единства порядка основано понятие «существующего» в отличие от того, что только вообще (согласно законам опыта) возможно. Этим обосновывается экзистенциальный характер временно-пространственного представления, подобно тому, как уже ощущение содержало в себе указание на существование (временно-пространственное) в некоторой точке или некотором моменте (здесь, теперь). Но основное различие представления времени и представления пространства обнаруживается и в этом направлении в том, что временное разделение обозначает вместе с тем и разделение в существовании, пространственная же связь, напротив, – сосуществование.
§ 44. Понятие и познание
Посредством ощущения и представления даны лишь чувственные предварительные условия понятия и познания (а не само понятие и само познание), как нельзя сказать и того, чтобы понятие и познание были психологически выразимы (repr"asentirbar) лишь через ощущение и представление. В самом деле, ни простая данность многообразного в ощущении, ни простая чувственная связь элементов этого многообразного в известной последовательности или в существовании рядом друг с другом не являются достаточными для объяснения сознания, поскольку оно выходит за пределы наличного в каждый данный момент содержания тем особым способом, каким это всегда делается посредством понятия. В качестве просто данного содержание ощущения и представления может быть для сознания только чем-то безусловно наличным. Поэтому никакое отношение чего-либо непосредственно данного к неданному, или представление чего-либо не имеющегося в наличности через данное в наличности, и потому даже никакое вообще сознательное различение во времени или припоминание не могли бы быть объяснены посредством одного только ощущения и представления. Даже простого восстановления представления одинакого содержания с представлением, которое раньше было дано в сознании, это объяснение не делает понятным, если не допустить при этом особого рода умственного схватывания, дающего возможность приравненные друг другу содержания в одном акте сознания одновременно разделять и связывать, различать и отождествлять. Это единство сознания не может быть названо чувственным, поскольку отличительную особенность чувственного сознания составляет именно непосредственная наличность содержания в сознании. Мы называем это единство (вместе с Кантом) первоначальным синтетическим единством сознания: первоначальным – поскольку оно не может быть выведено из ощущения и представления, но, напротив, является по сравнению с ними более коренным; синтетическим – поскольку оно соединяет разделенное в ощущении и представлении и как бы одним духовным взором в едином акте объединяет наличное содержание с неналичным, которое только представляется через наличное. Таким именно способом многообразное содержание, которое ощущение через посредство представления как бы предлагает для познания, впервые становится действительно познанным, т. е. представленным в таком единстве, которое основывается не на способе, каким нам что-либо дано, а на точке зрения нашего собственного умственного усвоения этого данного. Функция эта является основанием всякого тождества, познаваемого в содержании ощущения и представления; без нее для нашего сознания не существовало бы ни тождественного «что» (was) в содержании ощущения и представления, ни тождественного «когда» или «где», ни «бытия» (Sein), ни определенного существования (So-Sein) или отношения – не существовало бы ни понятия, ни суждения, ни умозаключения, ни доказательства, ни науки, ни закона, ни истины, ни предмета, так как каждое из перечисленных понятий уже содержит в себе то единство сознания, которое может быть названо функцией рассудка, поскольку на нем основано всякое понимание и усмотрение (Einsehen) чего-либо.
§ 45. Опыт и идея, воля и разум
Все построение теоретического предметного познания или «опыта» можно психологически представить себе на установленных выше основаниях. Теоретическому познанию противостоит практическое познание «идеи» для воли. Однако оба эти рода познания как в своей последней объективной закономерности тесно связаны между собой и взаимно дополняют друг друга (§ 21, 26), так и в последнем субъективном основании сознания, в индивидуальной личности, составляют нечто единое и неразрывное. В построении самого опыта действует уже с самого начала момент стремления, которое только на самой низшей ступени своего развития растворяется, по-видимому, в ближайших к нему эмпирических элементах, но само по себе и на высших ступенях своего проявления вполне определенно и сознательно выходит за пределы всего эмпирического, указывая на только еще подлежащее образованию единство и в конце концов на то безусловное объективное единство сознания, которое хотя и остается навсегда недостижимым для процесса опыта, но на которое этот процесс тем не менее первоначально направлен и на котором он основан по самой своей природе и законности. Соответственно этому ступени практического сознания идут строго параллельно ступеням теоретического познания (ср. § 27). Так, стремление в своей чувственной первоначальной форме оказалось тождественным с ощущением и представлением (§ 40–42). Ступени «рассудка» (понятию и суждению) соответствует воля в собственном значении практического установления объекта (Objektsetsung) или практического познания. Энергия воли в собственном смысле, возвышающаяся над простым влечением, основана на концентрации сознания, каковая концентрация, взятая в отношении к познанию, выражается в знании того, чего именно хочешь, – в определенном намерении совершить известное дело. Постольку воля ни в каком случае не является простым механическим результатом раньше бывших влечений (истинный момент в сознании «свободы воли»). Но этим особым способом построения объекта уже намечается метод, который в дальнейшем стремится мало-помалу овладеть всей областью практического сознания, организовать ее и, таким образом, соединить в единый мир воли все, что должно быть объектом воли, подобно тому, как теоретические представления объектов стремятся объединиться в едином мире опыта. На этой третьей ступени обе великие области теоретического и практического сознания вполне определенно расходятся и, однако, в то же время оказываются находящимися между собою в самой тесной связи. Как единство теоретического познания не осуществляется без энергичного содействия воли, так, в свою очередь, и организация мира воли не может быть выполнена без возвышения теоретического понимания до высоты единства разума в познании. Своеобразным психологическим выражением этой ступени сознания является «разум», который имеет, следовательно, одновременно и теоретический и практический характер, хотя и получает для себя в каждом из этих двух отношений особое выражение. С чисто теоретической точки зрения функция разума является прежде всего ограничивающей, но в то же время и расширяющей в смысле «регулятивных принципов» (§ 32); с практической точки зрения функция разума заключается в установлении положительных целей; в том и другом отношении она является «направляющей» в двояком значении критического обсуждения и руководства. Еще особое, третье, значение наряду с теоретическим и практическим разум обнаруживает в качестве эстетического разума, заставляя силы творческой фантазии (§ 42) служить задаче непосредственного выражения того, что «должно быть» в некоторого рода бытии, как в его символе, или же задаче возвышения существующего (бытия) до высоты того, «что должно быть», посредством как бы приписываемого ему нового значения (§ 35). Но для всего этого, так же как и для религиозного сознания (§ 36), не требуется никаких новых основных психических функций, кроме указанных выше, так что в них именно система основных психических функций и получает свое завершение.