Избранные рассказы
Шрифт:
Как только господин Табиат-заде положил трубку, господин Нируманд обратился к нему:
— Послушай, коллега! Сообрази-ка и нам какую-нибудь машину!
— А на что тебе машина? Иди вон на осла садись и кати себе! Или забыл, как в первый раз приехал в Тегеран из деревни и захотел покататься на двухэтажном автобусе? Забрался на верхний этаж, снял башмаки, как дома! А как падал на колени перед каждой бензоколонкой, бормоча молитву, — думал, что это имам-заде [60] , помнишь?
60
Имам-заде — гробница над могилой потомка имама.
Тут все захохотали,
— Вот бедняга! — ухмыльнулся господин Нируманд. — А сам-то помнишь, как залез на верхний этаж автобуса и спросил у кондуктора: «Куда едем?» Тот ответил: «На базар». А ты: «А верхний этаж куда?»
Все снова засмеялись, а господин Факих, обессилев от смеха, сполз на край стула; его короткие ноги-тумбы тряслись вместе с животом.
— А как в первый раз сел за руль своей машины, хотел подсос включить — включил приемник, собрался было настроить его — вытащил зажигалку. Как поворачивать машину, понятия не имел. Знал только, как на газ давить и ехать прямо. Когда нужно было повернуть, останавливал машину, выскакивал на дорогу, ловил первое попавшееся такси и умолял водителя: «Голубчик! Вот тебе два тумана, поверни-ка мою машину!..»
Теперь уже смеялись все, а у господина Факиха даже слезы выступили.
— Как-то вечером хотел с женой и ребенком…
Тут дверь снова открылась — и снова вошел ученик.
— Пошел вон, скотина! — набросился на него завуч и проворчал: — Вот недоноски…
— Да! Так вот: как-то вечером он посадил жену и ребенка в машину, чтобы прокатиться до моста [61] . Доехав до Сарбанда, вспомнил: ручной тормоз не отпустил. Короче говоря, наломал он тогда дров — запорол мотор к чертовой матери.
61
Имеется в виду мост в Таджрише, загородном местечке под Тегераном.
Господин Факих уже так ослабел от смеха, что чуть было не грохнулся со стула. Господин Табиат-заде даже прослезился.
— В Европе и Америке у каждого учителя есть свой личный автомобиль, — сказал господин Адаби. — К тому же последней марки. А у нас, чтобы свести концы с концами, бедный учитель должен перепродавать машины.
— Какой там бедный?! — усмехнулся господин Нируманд. — Каждое лето в Германию ездит, пьет, гуляет, с девушками дурака валяет, а возвращаясь назад, прихватывает с собой две-три машины! И погуляет себе вдоволь, и поездку оправдает. Бедные — это мы с вами! Летом по жаре с высунутыми языками должны бегать! Что говорить, Германия не про нас с вами. Ну а по мне, честное слово, и на севере отдохнуть неплохо [62] . Вон Национальный банк построил себе пляж, Организация планирования — тоже, у Нефтяной компании есть пляж! А наше распроклятое министерство и клочка земли не может купить — пляж построить, чтобы учитель мог поехать туда летом и отдохнуть. А когда заходит об этом речь, они отмахиваются — мы, мол, бюджета не имеем… А сколько лагерей понастроили для своих сорванцов, сколько денег себе присвоили!
62
Имеется в виду каспийское побережье Ирана, где расположены фешенебельные места отдыха аристократии.
До сих пор молчавший господин Лесани [63] подключился к разговору:
— А что у нас вообще-то есть, чтобы еще о пляже тужить?! Но мы сами во всем виноваты! В период бума, когда мы боролись с режимом, они хотели сослать меня в Бушир [64] , чтобы, по их собственным словам, надрать мне уши. Я встал перед ними, как вал Искандара [65] . «Ну что ж, — говорю я им, — делайте со мной что хотите!»
63
Лесани — букв.языковой, лингвистический.
64
Бушир — город на юге Ирана.
65
Вал Искандара — ирон.непреодолимое препятствие.
— А что толку! — возразил господин Адаби. — Как что-нибудь им не так, они подсылают шайку головорезов, и те разгоняют толпу. Кому охота с голыми руками на ножи лезть?..
В канцелярию вошел господин Мохарер [66] , заведующий канцелярией школы и счетовод. Все дружно приветствовали его.
— Господа! — потоптавшись на месте и глупо улыбаясь, промямлил господин Мохарер. — Попрошу вас подать мне сведения об успеваемости!
66
Мохарер — букв.писарь.
— Я вам уже подал! — поспешно сказал господин Адаби.
— Да, господин Адаби всегда раньше всех дает!
Все захихикали. Господин Факих тоже затрясся, а вместе с ним и его живот.
— Коллеги! — воскликнул господин Нируманд. — А знаете ли вы историю с пирожными? — И повернулся к господину Мохареру: — Зачем школе счетная машина? Вместо нее купили бы лучше новый медный афтабе [67] .
— Так ведь счетная машина тоже нужна! — оправдывался господин Мохарер.
67
Афтабе — кувшин для омовения с длинным узким горлышком.
— Чтобы с ее помощью ты мог подсчитывать деньги, оставшиеся от не выплаченных вовремя надбавок за ранги? Да ведь разорви тебя на части — ты все равно же будешь считать на пальцах.
Все грохнули.
— Когда купили машину, — сказал господин Факих, — директор целую неделю по инструкции учил его, как следует с ней работать. После того как все растолковал ему, Мохарер отложил машину и вынул свои четки.
Снова раздался общий смех. Господин Мохарер тоже засмеялся.
— Да, а перед этим-то еще что было, — сказал господин Массах и повернулся к господину Нируманду, — говори, дорогой, рассказывай про пирожные…
— Ну так вот, — начал господин Нируманд. — Мохарер с директором покупают счетную машину, а потом говорят: «По этому поводу следует отведать сладостей». Идут и съедают по одному пирожному, затем — по второму, потом говорят: «Нет, так дело не пойдет. Дайте-ка нам килограмм пирожных». Директор довольствуется еще парой пирожных, остальные съедает Мохарер. Короче говоря, оба неделю провалялись в постелях. Когда же пришли наконец в школу, то с афтабе в руках беспрерывно торчали перед туалетом. Этот выходит — тот заходит, тот выходит — этот заходит.
Смех душил учителей, они чуть было не лишились чувств. Когда все начали понемногу успокаиваться, господин Факих добавил:
— До этого они еще по паре сандвичей слопали!
Снова раздался общий хохот.
Зазвонил телефон.
— Теперь ваша очередь, — кивнул господин Нируманд господину Мохасебу.
— Да-да, сейчас позову… — сказал в трубку завуч. — Господин Мохасеб!
— Я же говорил! — снова обрадовался господин Нируманд.
И снова все грохнули. Господин Мохасеб взял трубку.