Избранные рассказы
Шрифт:
Уже через месяц он понял, что за эти пятнадцать лет учительствования был здорово околпачен. Ведь теперь помимо жалованья и премий, надбавок за сверхурочную работу и квалификацию, денежных подарков к праздникам, за составление отчетов, переводы и редактирование ему перепадала приличная сумма из бюджета планового управления, предназначенная для исследовательской программы. Достаточно было представить только один доклад в месяц. И поскольку никто не оценивал ни качества, ни объема, ни полезности, ни бесполезности этих докладов, важно было только слегка пригладить или перевести его.
Основная его работа заключалась в редактировании
Когда ему надоедало, он вставал, заходил в другие комнаты пообщаться с сослуживцами, пил чай, кофе, курил и снова возвращался в свою «клетку» — так он называл свою рабочую комнату.
Он стал раздражителен, постоянно ворчал, придирался ко всякой мелочи, был всем недоволен. При встречах с друзьями жаловался и брюзжал. И непонятно было: он вроде бы советовался со всеми, просил помощи, чтобы как можно быстрее вырваться из этой «клетки», но, когда в начале каждого месяца он получал свой чек да еще два-три мелких или крупных денежных перевода за разные работы, в глубине души он ощущал какую-то радость и удовлетворение.
Однажды, когда он слишком долго и нудно плакался на свою жизнь, Посол сказал ему: «Я не понимаю тебя. В наше время нельзя, конечно, жить на гроши за преподавательскую работу, но если тебе так не нравится служба в учреждении, то, пока не поздно, брось ее и вернись в свою школу. Оторвать от себя одну-две тысячи туманов сейчас легче, чем потом, когда их будет семь-восемь-десять, тогда это будет гораздо сложнее, вернее, это станет невозможным».
Но Учитель так долго колебался, бросив на одну чашу весов деньги, а на другую — свое душевное спокойствие, что утяжелявшаяся каждый месяц чаша с деньгами вместе с силой привычки, полностью разбила его слабую волю, а осколки ее растворились в алкоголе. Теперь он пил безудержно днем и ночью.
Учитель снова окружил себя броней молчания. Но беседа продолжалась.
— Доктор, а ты чем занимаешься?
— Ничем, с утра до вечера бегаю как гончий пес. Утром служба, в обед потихоньку смываюсь на два-три часа, иду в «ведомство», потом снова возвращаюсь на службу до пяти-шести часов, потом снова в «ведомство» до бог знает какого времени — девяти-десяти-одиннадцати ночи. Маршал, а ты что делаешь, ты ведь не похож на нас, тебе-то хоть спокойно живется?
Этот приятель получил свое прозвище потому, что с детства почитал маршала Роммеля — он выискивал все, что о нем печаталось, смотрел все фильмы о нем.
— Дорогой мой, радость моя, мне спокойно с вами сейчас, когда я пью водку. А так какое там спокойствие, да разве это жизнь? Не желая вас обидеть, скажу, что это собачья жизнь. Утром — работа, днем — работа, вечером — работа. Ведь наша работа не нормирована. Задержат тебя до полуночи, а ты и пикнуть не смей. «Сделай это!» — «Слушаюсь!», «Сделай то!» — «Слушаюсь!», «Поезжай в Заболь!» — «Слушаюсь!», «Поезжай в Хаш [77] !» —
77
Заболь — город на востоке Ирана; Хаш — город на юго-востоке Ирана.
— Ну, братец Маршал, что это за речи — не дай бог. Ты ведь еще молод, у тебя еще полно дел в этом мире. Мы должны вместе пить водку, наслаждаться жизнью, почитывать!
— Дорогой мой, ей-богу, единственная радость моя в этом мире — это вы, мои друзья-единомышленники, и водка! Клянусь собой, клянусь всеми вами, если б не мысли о детях, я бы хотел умереть и попасть на Бехештэ-Захра [78] .
— Милый Маршал, брешешь! Я наперед знаю твои мысли — ты умираешь от желания получить очередное звание. На-ка, бери! — И Доктор протянул ему рюмку.
78
Бехештэ-Захра — букв.«Рай Захры» — известное кладбище в Тегеране.
Маршал выпил и причмокнул. Увидев проходившего мимо с бутылкой в руках молодого человека, он воскликнул:
— Милый, дорогой! Плесни-ка мне водочки. Добавь тонику. Спасибо. Еще немного льда. Благодарю тебя. Чтобы водки было много, а воды мало. Дай мне бог быть на твоей свадьбе виночерпием! — Потом он обратился к друзьям: — Нет, дорогие, совсем не так! На кой черт мне эти звания? К чему они мне, если нет морального удовлетворения? Ну предположим, мы выжили, ну и что? Как только фортуна изменит нам, сразу же схватят за глотку и скажут: «Эх вы, мать вашу так, по вашим физиономиям видно, что вы, сукины дети, такие-сякие», а потом отправят к праотцам.
— Милый Маршал, опять брешешь. Хочешь показать, что ты такой важный.
— Нет, душа моя! Какой там важный! Был бы важный — либо удрал бы, либо… А, будь что будет!
Толстому Маршалу было еще далеко до старости, а голова его была уже совсем лысой. Он весь пылал и лоснился от алкогольных паров. Выругавшись, он стал прищелкивать пальцами, приплясывать и напевать:
— За все, накупленное мною, Заплачено сполна душою — Это вам не баклажаны покупать!Все вокруг смеялись, плясали, хлопали в ладоши, подбадривая его.
— Маршал, тебе помогла «драконова пилюля»? — спросил хозяин.
Продолжая веселиться, Маршал весь расцвел:
— Помогла, да еще как!
— А что это такое — драконова пилюля? — спросил господин Учитель.
— Это нечто величиной с орех фундука и цвета черной туши.
— Я спрашиваю, для чего она?
— Ага! Это уже существенный вопрос. Она для людей, у которых ослабевает зрение оттого, что они слишком много читают. Ведь у Маршала в последнее время здорово глаза ослабли. Бедняга совсем было уже утратил способность читать. Инженер привез ему из Японии несколько «драконовых пилюль». Зрение стало таким острым, что и не говори! Теперь он может держать книгу в одном углу комнаты, а читать ее из противоположного.