Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— А теперь ложись, вот так, молодец, — сказал Дэниел.
Роберт приподнялся на локте, когда последняя мысль встревожила его. Глядя на Дэниела с необычным выражением, он спросил:
— Вы не уйдете?
Наконец он затих на койке, одна щека прижата к подушке, по которой рассыпались мягкие после мытья льняные волосы. Стоило ему только лечь, как он тут же уснул.
Дэниел стоял неподвижно, глядя на спящего ребенка, чье ровное дыхание укрепляло его в решимости одолеть страшное истощение этого изможденного личика.
В покое оно утратило свою трущобную резкость, свою боязнь, свою
Огромный комок встал у него в горле. Дэниел с силой прикусил губу, его голова склонилась набок, рука нервно теребила бородку. Потом он молча повернулся и стал по частям собирать лохмотья, до сегодняшнего дня служившие мальчику одеждой.
Осторожно, стараясь не издать ни звука, он завернул обноски в бумагу, в которую недавно был упакован новый костюм Роберта. Круглый камень из балласта над днищем стал необходимым грузом. Держа в руке пакет, Дэниел вышел на палубу и зашвырнул его в озеро. Тот почти неслышно вошел в гладкую воду и сразу же утонул. Было в этом действии нечто символическое, что поразило Дэниела и стало для него подобающей кульминацией дня. Отброшена вся старая жизнь ребенка — и уже есть предчувствие новой.
Рассвет был теплым и ясным, над спокойной поверхностью озера плыла легкая дымка.
Хотя Дэниел поднялся рано, Роберт оказался на палубе раньше его. Полностью одетый во все новое, мальчик играл со старой коробчатой фотокамерой, которую Дэниел оставил в один из предыдущих приездов на судно.
Утро было прекрасным, и они завтракали на палубе. Где-то на середине завтрака едва приметная судорога признательности искривила губы Роберта. Ничего более похожего на улыбку он пока изобразить не мог.
— И все же я рад, что Энни Ланг тут нет.
— Почему? — спросил Дэниел.
— А-а, вы и сами наверняка знаете. Мне моя одежда нравится, а она ее заложила бы. Разок я получил башмаки от Общества благосостояния, так она их забрала и отдала в залог. Заметьте, Энни не плохая. Просто ей пришлось заложить мои башмаки.
Дэниел помолчал, потом, воспользовавшись случаем, с напускной обыденностью заявил:
— Вот увидишь, твоя родная мама не такая.
Роберт перестал есть. Желтая костяная ложечка, которой он гонял кусочки сваренного всмятку яйца по скорлупе, неподвижно застыла в воздухе. Неподвижность ложечки острее любых слов выразила, каким ударом для чувств мальчика оказалось замечание Дэниела. Такое солнечное утро, старая фотокамера, завтрак-приключение на судне — все это заставило его на время забыть о зловещем и неизбежном событии, о мече, висевшем над головой: явлении его матери.
Он был — и уже давно — подробно осведомлен о своих собственных обстоятельствах, поскольку в тесноте общения на Клайд-плейс не сохранялись никакие тайны. До прибытия Дэниела мальчик уже знал, что его отец умер, а мать «уехала», и что сам он незаконнорожденный ребенок.
Роберта то в жар, то в холод бросало при мысли об этой женщине, заявляющей о своих правах на него. Он скорее умер бы, чем выговорил слово «мама».
— Она-то! — воскликнул он, и брови его сошлись. — Зачем
Дэниел вздохнул:
— Мальчик, я взял на себя кучу хлопот, чтобы свести вас обоих вместе.
— Мне она не нужна.
— Ты не должен так говорить.
Еще молчание.
— Когда она приедет?
— Сегодня днем.
Но в пять часов Дэниел стал проявлять признаки обеспокоенности. Необходимо было, чтобы Грейси приехала. Ему всей душой хотелось соединить Роберта с его мамой. Более того, за надвигающимся закатом лежало суровое утро действительности. Думать ему приходилось и о себе самом, о собственном положении, о необходимости вернуться тем же вечером в Ливенфорд.
Дрожь пробегала по всему его телу при мысли о Кейт. Взгляд его обшаривал берег, часы вынимались дюжину раз за вполовину меньше минут, он даже нервно потряхивал старинный хронометр, словно тот хоть как-то был повинен в задержке.
Наконец, однако, он вскрикнул, указывая на берег:
— Вот! Вот и она! Приехала!
То, как вздрогнул Роберт, противоречило его показному самообладанию. Он чуть не выпрыгнул из своей кожи, а лицо его, уже слегка тронутое дневным загаром, побелело, как шпаклевка, когда он, следуя указанию пальца Дэниела, вглядывался в темную фигуру, которая, размытая расстоянием, двигалась среди деревьев.
— В шлюпку, малыш! — крикнул Дэниел. — Мы доберемся до берега раньше ее.
Он спрыгнул в лодку, усадив Роберта на носу позади себя. Отчаянная работа веслами в минуту донесла их до кромки залива. А потом, когда они развернулись, Дэниел как сидел, так и застыл. Весла выпали из его рук, с губ сорвался крик чистой горечи.
— Это не она, — пролепетал он. — Ведь это же не она.
Роберт вдруг вытянулся, сидя, его щеки залил нездоровый яростный румянец.
— Что же случилось? — бормотал себе под нос Дэниел. — Что могло с ней случиться?
Фигура, шагавшая с важной предусмотрительностью к ним через пляж, была фигурой аптекаря Хэя.
Глава 7
Раньше в тот же день Грейси расхаживала в домашнем платье по своей комнате на Колледж-роу, вяло собирая вещи. Открытый чемодан лежал на полу, вокруг вразброс валялась папиросная бумага, лежали туфли, рядом стояла шляпная картонка.
На кровати сиротливо растянулось платье, а ящик желтого комода, выдвинутый и пустой, до странности походил на жалко разинутый рот беззубой старухи. По всей комнате витал дух перемен, сама же Грейси выглядела подавленной и рассеянной, тем не менее ее гость, только что препровожденный сюда миссис Глен, держался уравновешенно и непоколебимо.
Фрэнк Хармон, раскинувшись в плетеном кресле, надвинув шляпу на глаза, следил за движениями Грейси с угрюмой невозмутимостью, обычно скрывавшей его мысли.
— Так вы и вправду едете? — заметил он, не вставая с кресла.
Грейси, не глядя на него, склонила голову, нахмуренные брови по-прежнему говорили о беспокойной сосредоточенности.
— Лучше бы вам не приходить, Фрэнк, — свернув платье и уложив его в чемодан, сказала она минуту спустя.
— Это почему?
— Мы с вами попрощались вчера вечером.