Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16

Кронин Арчибальд Джозеф

– Во всяком случае, все плохое уже позади, – откликнулась Люси.

– Да… вы стали старше, – сказала хозяйка слабым голосом, – и у вас похудело лицо… очень похудело.

– Да и вы не слишком-то полная, мисс Твиди, – мягко заметила Люси.

– Уж я-то – да, – с коротким смешком подхватила домовладелица. – Скоро от меня останется только тень. Я ем не больше воробушка. Просто не могу. Я с рождения такая хрупкая. А ваш мальчик, – продолжила она, – он мне не показался сильным молодым человеком. Наверное, привередлив в еде?

– Теперь с ним все в порядке. Сами увидите. Я только что поставила его фотографию в моей спальне.

– Я успела взглянуть на него, – спокойно

сказала мисс Твиди. – Вижу, франтоватый молодой человек. Вы много для него сделали. Надеюсь, не станете ставить все на одну карту. – Она пошла к двери. – Сейчас принесу вам чай. После путешествия будет в самый раз. Эти поезда так утомительны! Да-да.

Она тихо удалилась и вскоре вернулась с чайником, поставила его на стол, многозначительно кивнув Люси со словами:

– Лучший чай!

Потом незаметно выскользнула из комнаты.

В тот вечер Люси рано легла спать и спала крепко. На следующее утро она проснулась отдохнувшей и сразу после завтрака вышла из дому. Ночью был сильный дождь, и теперь с моря вдоль главной улицы городка в спину Люси дул свежий ветер, подгоняя ее. Она заглянула на почту и отправила Питеру открытку – никаких цветных излишеств, спокойный вид приморского бульвара и сдержанная надпись: «Есть новости из С.?» Подобная открытка, никого не компрометируя, могла появиться на его столе за завтраком. Потом, успокоившись, Люси заставила себя отвлечься от привычных мыслей и отослала еще одну открытку, на сей раз немного шутливую, адресованную мисс Тинто. Больше писать было некому.

Повернув назад, Люси зашагала по улице, не без удовольствия сопротивляясь встречному ветру, который, вопреки уверениям мисс Твиди, прибавил ей бодрости и заставил почувствовать себя молодой. У фруктовой лавки Люси заметила корзину с красными яблоками и остановилась: она просто обожала яблоки и уже давно их не ела. Повинуясь порыву, Люси зашла в лавку и купила несколько самых спелых.

На набережной, где бушевал свежий ветер, Люси укрылась в небольшом деревянном павильоне, построенном напротив скал, на которых она, бывало, любовалась морем в прошлый приезд. Сидя в одиночестве под защитой деревянных стен, но все же на открытом воздухе, Люси смотрела, как волны ударяются о скалы, разлетаясь облаком брызг и подкатывая к ее ногам сверкающей пеной. Она в задумчивости съела одно яблоко, наслаждаясь его вкусом. Потом съела второе, положила огрызки в пустой пакет, смяла его в комок и снова обратила свой взгляд на море.

Чем еще здесь заняться? Она действительно была в отпуске, что в каком-то смысле предполагало поиски удовольствий. Будь у нее свободные деньги, она могла бы найти себе занятие и в ненастную погоду, но денег у нее не было. Доступные ей возможности для развлечений были весьма ограниченны. Она подумала о прогулке, но на службе она слишком много ходила пешком и устала от этого. Кроме того, ей не слишком хотелось гулять при таком сильном ветре. Она могла бы купить журнал или газету, но чтение мало ее привлекало, а впрочем, не интересовало и то, что происходит в мире. Поднялись или упали консоли, в Перу избран новый президент – какое ей дело до этого? Она признавалась себе в своей апатии, но не могла ее преодолеть. Такой вот она стала. И виной тому – годы тяжкого труда.

Настроение у нее изменилось. Она вдруг осознала себя одинокой женщиной средних лет, сидящей в продуваемом ветром павильоне на пустынном морском берегу, женщиной, у которой почти нет друзей и на которую неодобрительно смотрят знакомые. Женщиной с бледным лицом, полнеющей фигурой и огрубевшими от домашней работы руками… Мысли Люси неизбежно вернулись к отпуску пятилетней давности, и, глядя на бурную

серую воду заводи, где был устроен бассейн, она с волнением предалась счастливым воспоминаниям. Она представила себе, как Питер в солнечный день ныряет с трамплина. И улыбнулась про себя: с каким пылом сын ожидал материнской похвалы, а вылезая из воды, всегда спрашивал ее мнения о своем прыжке. Люси просияла, думая об этих чудесных днях, и погрузилась в приятные размышления.

Наконец, вздрогнув, она очнулась. От холода ее пробрал озноб. Вздохнув, Люси поднялась и, пошевелив затекшими ногами, направилась в сторону дома. Но, поддавшись настроению, решила сначала заглянуть к эстрадникам. И что же! Элегантный Вэл Пинкертон больше не царил на узком деревянном помосте. Да, его не было – благородная труппа в неизменных фраках была вытеснена шайкой молодых нахалов, обряженных в бесстыдные клоунские костюмы и неустанно гремящих деревянными коробками для сбора платы.

Люси некоторое время смотрела на них с застывшим лицом. Девушка в короткой юбке и надетом набекрень дурацком колпаке, тряся кисточками и помахивая указательным пальцем, игриво исполняла песенку о какой-то итало-ирландской красотке: «Молли О’Морган! Молли О’Морган и ее маленький орган…» Что за вульгарная чушь! Куда катится этот безумный новый век?! Перед мысленным взором Люси возник достойный Вэл Пинкертон – высокий вдохновенный вокалист, с красной лентой наискосок, с прижатой к сердцу рукой… Она вспомнила, как они с Питером сидели у сцены, подняв голову и восторженно внимая песне. Что это была за песня? «Дейзи, Дейзи, дай мне ответ, дорогая».

Люси резко отвернулась. Она ставит себя в глупое положение. Слезливая, сентиментальная дурочка! Но никто не обращал на нее внимания. Дети возились в траве, пока старшие стояли, слушая эстрадников, или парами степенно прогуливались взад-вперед. Люси была в толпе, но при этом не принадлежала к ней. С наступлением вечера ветер ослаб, и чем дальше уходила от эстрады Люси, тем тише звучала музыка, превращаясь в шорох на ветру. Наконец она растворилась в бесконечном рокоте волн. Люси возвращалась домой в сумерках. Проходя мимо главного фасада Гранд-отеля, она едва взглянула на него. Она так ни разу и не вошла в это великолепное здание, да и не желала этого теперь. Пределом ее мечтаний стал опрятный дом с латунной табличкой, – во всяком случае, пока она, Люси, будет рядом с сыном.

Вернувшись к себе, она застала в коридоре мисс Твиди, которой, вероятно, было присуще неотъемлемое свойство всех домовладелиц: неожиданно и таинственно появляться как из-под земли. Глядя на Люси, она сказала:

– Вы сегодня бледная, миссис Мур.

– Наверное, устала, – отозвалась Люси.

– Это все воздух, – глубокомысленно произнесла мисс Твиди, – в первый день очень утомляет.

– Да, должно быть, воздух.

– К тому же похолодало.

– Да.

Они посмотрели друг на друга с разных концов коридора. На лице мисс Твиди промелькнуло выражение, которое говорило: она допускает, что они с Люси равны как по семейному, так и по общественному положению.

– Как бы то ни было, у вас в постели есть бутылка с горячей водой, – тоном оракула произнесла домовладелица. – Так что знайте: она ждет, когда вы будете готовы.

Итак, Люси отправилась спать.

Следующие несколько дней прошли спокойно. Хотя время для нее тянулось медленно, к ней вернулся прежний душевный настрой, и ее охватило непривычное ощущение благополучия. Она немного читала и гуляла, но в основном сидела в укрытии возле скал. Погода была такой же неспокойной, тем не менее бодрящий соленый воздух исподволь вливал в Люси свою силу и свежесть.